Римский император из рода Севе-Ров, правивший в 222--235 гг. Род. в 206
г. Умер 235 г.
Гессий Бассиан Алексиан, получивший позже имя Александра Севера,
принадлежал по отцу к сирийскому роду Гессиев Марциа-нов, а со стороны
матери находился в родстве с римским императорским домом Северов. Бабка его,
Юлия Меса, была родной сестрой Юлии Домны, жены императоров Септимия Севера
и Каракаллы, сам он приходился двоюродным братом императору Гелиогабалу (их
матери, Юлия Соэмия и Юлия Мамея, были родными сестрами). Впрочем, широко
распространено было мнение, что своих сыновей сестры прижили от связи с
императором Каракаллой, а их официальные отцы только покрыли женитьбой их
грех.
В 221 г. Юлия Меса убедила Ге-лиогабала усыновить Алексиана, объявив
его Цезарем и соправителем. При этом ему присвоено было имя Марка Аврелия и
Александра. Тогда же, вместе со своим приемным отцом, Александр получил
консульство. Гелиогабал пожелал обучать его своим любимым занятиям --
плясать, водить хороводы и принимать участие в исполнении жреческих
обязанностей. Но мать отвращала Александра от занятий, постыдных и
неприличных для государя; она тайно приглашала учителей всяких наук,
занимала его изучением разумных предметов, приучала к палестрам и физическим
упражнениям и давала ему эллинское и римское воспитание. Гелиогабал очень
сердился на это и раскаивался в том, что сделал Александра сыном и
соправителем. Всех его учителей он прогнал из императорского дворца, а
некоторых даже казнил. Но чем более он впадал в распущенность, тем более
благосклонно относились к Александру сенат и преторианцы. Они хранили и
оберегали его, видя, что Гелиогабал всячески против него злоумышляет. Когда
же император пожелал лишить своего приемного сына почестей Цезаря, воины
открыто возмутились. Испуганный Гелиогабал сам привез Александра в
преторианский лагерь, чтобы успокоить их, но уже не смог пресечь мятежа: и
он сам, и его мать были убиты, а Александр провозглашен императором
(Теро-диан: 5; 7, 8).
Верховная власть досталась ему поначалу лишь по виду и названию, так
как реально страной правили его мать и бабка. Чтобы пресечь всякие
возмущения, они постарались заручиться поддержкой сената, избрав из его
числа своими советниками шестнадцать наиболее достойных мужей.
По своей природе Александр обладал нравом тихим и мягким. За все годы
его правления он не вынес ни одного несправедливого приговора, казни же без
суда вообще прекратились (Геродиан: 6; 1). Он установил очень большое число
разумных законов о правах народа и императорского казначейства. К ворам он
был беспощаден, называя их единственными врагами государства (Лампридий:
"Александр Север"; 16, 28). Если же и были в это время какие-то
злоупотребления, то вина за них целиком лежит на Юлии Мамее, так как
Александр всегда и во всем был послушен воле матери (Геродиан: 6; 1).
Одевался он в белую незолоченую одежду, обыкновенные дорожные плащи и тоги,
носил грубошерстные хламиды и туники без пурпура, подражая Септимию Северу.
Брюки у него были белые, а не алые. Приветствия он принимал только по имени,
словно был одним из сенаторов, лести не терпел и не любил. И был столь
выдержанным, что никого не прогонял от себя, со всеми обращался ласково и
приветливо, посещал своих заболевших друзей, даже тех, кто занимал невысокое
общественное положение. Он хотел, чтобы все высказывали ему свободно, что
они думают, выслушивал то, что говорилось, и сам, подобно древним трибунам и
консулам, часто выступал на сходках. В греческом красноречии он, правда, был
более силен, чем в латинском. Говорят, что он писал неплохие стихи, имел
музыкальные способности и был силен в астрологии. Он изумительно рисовал,
замечательно пел, но никогда не делал этого в чьем-либо присутствии. В
детстве он прилично играл на лире, на флейте, на органе и на трубе, но, став
императором, перестал заниматься этим. Борцом он был превосходным, также
отличался и в военном деле. День свой он обычно начинал со священнодействий
в своем помещении для лавров, где у него стояли изображения и обожествленных
государей (но только самых лучших и избранных), и некоторых особенно
праведных людей, таких как Аполлоний, Христос, Авраам, Александр Македонский
или Орфей, а равно и изображения предков. Затем он либо катался, либо ловил
рыбу, либо гулял, либо охотился. После он занимался государственными делами,
которые, как правило, не отнимали у него много времени, так как все они
предварительно рассматривались его друзьями, а он утверждал или не утверждал
их решение. Но в случае надобности он еще до рассвета начинал заниматься
делами и сидел до позднего часа; при этом он никогда не скучал, никогда не
сидел мрачным или разгневанным, но всегда сохранял одинаковое выражение лица
и был весел при всяких обстоятельствах. Он отличался необыкновенной
проницательностью, так что никто не мог обмануть его; если же кто-нибудь
хотел ловко обойти его, того он сразу разгадывал и наказывал.
После государственных дел, военных или гражданских, он с наибольшим
усердием занимался чтением: по-гречески он читал книги Платона, в
особенности "О государстве", из латинских авторов больше всех ценил
Цицерона, иногда он читал и речи, и поэтов, причем любил Серена и Горация.
Вергилия он называл Платоном поэтов, и изображение его вместе с изображением
Цицерона имел в своем втором помещении для лавров, где находились также
изображения Ахилла и других великих мужей. После чтения он занимался борьбой
или игрой в мяч, или бегом, или более легкими упражнениями, а затем,
умастившись, купался в водоеме. С утра он обычно съедал много хлеба с
молоком и яиц, запивая их вином, смешанным с медом. На завтрак часто
подавали тетрафармакон -- блюдо, состоящее из фазаньего мяса, свиного
вымени, ветчины и теста. После полудня он занимался писанием заключений и
чтением писем. Писцы прочитывали ему заготовки ответов, а Александр
собственноручно приписывал то, что считал нужным. После писем он принимал
всех друзей вместе и со всеми одинаково беседовал; никогда и ни с кем он не
виделся наедине, кроме своего префекта. Пиры его отличались умеренностью, на
них приглашались ученые люди, время проходило не в пьянстве, а в
просвещенной беседе. В разговорах и шутках Александр был очень мил и
любезен. Он не любил больших парадных пиров, на которых, по его словам,
чувствовал себя так, словно он в театре или в цирке. Так как он до минимума
сократил число слуг, а также распродал почти всю лишнюю посуду и утварь, то
случалось, что император занимал все это у друзей. Пиры его, как правило, не
сопровождались зрелищами, к которым Александр вообще был равнодушен.
Единственным его пристрастием было разведение птиц. Он устроил птичники для
павлинов, фазанов, кур, уток и куропаток; одних голубей у него было,
говорят, до двадцати тысяч.
Все военные экспедиции Александра были продуманны до мелочей. Солдаты
его никогда не испытывали недостатка ни в провианте, ни в оружии, не в
снаряжении. Поэтому везде, где они проходили, сохранялся порядок, не было ни
грабежей, ни убийств. Император обедал и завтракал в открытых палатках,
причем ел солдатскую пищу на виду у всех и ко всеобщему удовольствию. Он
лично обходил все солдатские палатки, чтобы знать, как живут солдаты.
Больные и раненые находились под его пристальным вниманием. Но к нарушителям
дисциплины он был строг и даже суров. Особенно жестоко он карал мародеров
(Лампридий: "Александр Север"; 4, 18, 20, 25, 21, 29-31, 33-34, 40, 41, 44,
50-52). Воевать Александру пришлось прежде всего с персами, которые как раз
тогда вновь стали владыками Азии, покорив парфян. Война эта была неудачна
для римлян. Сам Александр, остановившись в Ан-тиохии, выслал против
персидского царя Ардашира две армии, но одна была измотана тяжелыми боями в
гористой Мидии и отступила с огромными потерями, а другая была окружена в
Парфии и полностью уничтожена. Следующие два года Александр провел в
Антиохии, укрепляя восточную границу. Однако персы, которые и сами понесли
большие потери в последней войне, так и не решились вторгнуться в римские
пределы. Зато в 234 г. пришло известие о нападении из-за Рейна и Дуная
германцев, опустошавших Иллирик и Галлию. Собрав войска, Александр двинулся
в Галлию. Но и здесь, вместо того чтобы немедленно начать войну, он завел с
варварами переговоры, предлагая им деньги в обмен на мир. В это время
большой отряд воинов-новобранцев провозгласил императором своего
военачальника Максимина. Когда Александр узнал об этом, он, по свидетельству
Геродиана, выбежал из палатки и обратился с речью к своим воинам, обвиняя
молодежь и Максимина в неблагодарности. Бывшие при нем воины поклялись
защищать его от узурпатора. Но когда на другой день войско Максимина
приблизилось к императорской стоянке, настроение легионов изменилось.
Солдаты бранили друзей Александра, а также его мать за неумеренную жадность.
Между двумя армиями завязались переговоры, и в конце концов все перешли на
сторону Максимина. Видя всеобщую измену, Александр ушел в палатку, обнял
мать, и они вдвоем стали ожидать решения своей судьбы. Вскоре Максимин
отправил трибуна и нескольких центурионов, которые, ворвавшись в палатку,
убили самого Александра, его мать и всех его друзей (Геродиан: 6; 5--9).