Среди обвинительных документов, представленных на Нюрнберг­ском процессе, была маленькая записная книжка ленинградской школьницы Тани Савичевой. В ней всего девять страниц. Из них на шести — даты- И за каждой — смерть. Шесть страниц — шесть смер­тей. Больше ничего, кроме сжатых лаконичных записей: "28 декабря 1941 года. Женя умерла... Бабушка умерла 25 января 1942-го, 17 мар' та•—Лека умер, дядя Вася умер 13 апреля. 10 мая—дядя Леша. мама — 15 мая". А дальше — без даты: "Савичевы умерли. Умерли все. Осталась одна Таня”.

И так искренне и сжато поведала людям о войне, принесшей столько горя и страданий ей и ее близким, двенадцатилетняя девочка, что и сегодня перед этими строчками, старательно выведенными дет­ской рукой, останавливаются потрясенные люди разных возрастов и национальностей, вглядываются в простые и страшные слова. Дневник сегодня выставлен в Музее истории Ленинграда, а его копия в витрине одного из павильонов Пискаревского мемориального кладбища.

Не удалось спасти и Таню. Даже после того, как ее вывезли из блокадного города, истощенная голодом и страданиями девочка уже не смогла подняться. Трагедия этой семьи типична для блокадного Ленинграда: сколько погибло от голода людей, сколько вымерло семей!

29)Журнал "Диалог” ’88,январь №3 ,”Савичевы жизнь продолжается” ,С.Смирнова,c.19.

 

 

 Поехала туда,

Нашла фамилию Савичев в телефонном справочнике. Набираю номер и, не веря в удачу, слышу глуховатый мужской голос: "Савичев слушает...”

—Дверь мне открыл высокий худощавый мужчина- Протянул креп­кую руку: "Михаил Николаевич.—И жестом пригласил в комнату.— Разговор, как я думаю, будет долгим...”

...В квартире Савичевых на самом видном месте висит, а массивной позолоченной раме картина. Она занимает чуть ли не целую стену, и поэтому каждый входящий невольно останавливается, встречаясь взглядом с юной девушкой, которая лукаво улыбается, грозя пальцем, Эта картина — своего рода реликвия семьи Савичевых. До войны, а потом всю блокаду висела она в их квартире "а Васильевском острове. Картина да дневник Тани—это все, что осталось в семье с того времени. Полотно, как рассказывает Михаил Николаевич, все было иссечено осколками, в нескольких местах на нем зияли дыры. Реставратор, сколько ни бился, следы осколков скрыть не смог.

До войны семья Савичевых была большая и дружная. Обыкновен­ная ленинградская семья. Всего у них было в достатке—и горя и радости. Глава семьи—Николай Родионович—работал пекарем, но ^x

30)Там же,с.20.

 

Двери этого дома всегда были открыты для друзей. И, когда садились за стол, ставили несколько лишних тарелок вдруг кто-нибудь заглянет на огонек. А еще все очень любили гулять по городу. Жили Савичевы недалеко от Академии художеств, рядом Стрелка Васильевского острова, Адмиралтейство, Петропавловская крепость. Купались в Неве у сфинксов, любили в выходной все вместе на маленьком пароходике махнуть в Петродворец...

Целыми днями младшие члены семьи во дворе играли в лапту, в казаки-разбойники. Михаил Николаевич вспоминает, что всем дво­ром ходили, а он был дружный, как одна семья, встречать папанинцев, смотреть легендарный ледокол "Ермак”. Но Таню он запомнил тихой, застенчивой.

—Ян сегодня закрою глаза,—рассказывает Михаил Николае­вич, — она передо мной, как живая, в светлом матросском платье с синей каймой. Коротко остриженная, с челкой над большими серьез­ными глазами. Такой я ее запомнил на всю жизнь.

Таня была очень дружна со своим дядей Васей. Два брата отца— Василий и Алексей—жили в том же доме, на верхнем этаже. Оба холостяки, они столовались у Савичевых. Тане доставляло особое удовольствие сидеть рядом с дядей. Василий Родионович был неза­урядный человек. Работал он продавцом в книжном магазине "Буки­нист” на Петроградской стороне. Много читал, имел прекрасную биб­лиотеку, пожалуй, только он успевал отвечать на многочисленные Танины "почему”. Рано потерявшая отца, от природы застенчивая, девочка нашла в дяде Васе настоящего друга.

31)Там же.

 

 

 

Утро 22 июня перемешало все планы, Эвакуиро­ваться из Ленинграда они не захотели. Решили до конца держаться все вместе.

Оставшись в городе, каждый из Савичевых, как мог, помогал фронту. Мария Игнатьевна шчла обмундирование для фронтовиков, рукавицы для "окопников”. Леку в армию не взяли из-за плохого зрения, он работал строгальщиком на Адмиралтейском заводе, Женя — на предприятии, выпускающем корпуса мин, Нина была мобилизована на оборонные работы. Дядю Васю и дядю Лешу, которые защищали когда-то Петроград от банд Юденича, на фронт не взяли, они несли службу в МПВО.

Таня тоже. как могла, помогала взрослым. Вместе с другими ребя­тами освобождала чердаки от хлама. А потом таскала туда мешки с песком, ведра с водой, чтобы тушить зажигалки. Помогала взрослым рыть траншеи,

Однажды ушла на работу и не вернулась Нина. В тот день был сильный обстрел. На самом деле Нина с группой ребят была направ­лена в строительный батальон на Ладогу. А потом срочно эвакуиро­вана на Большую землю. Домашних она так и не смогла предупре­дить. Ее ждали несколько дней, а когда все сроки прошли, Мария Игнатьевна отдала Тане, как память о сестре, ее записную книжку, ту самую, которая станет потом Таниным дневником.³²

32)Там же.

33)Там же,с.21.

 

 

 

Первая запись появилась 28 декабря. Первой умерла Женя. Умерла прямо на заводе. Ежедневно она вставала раньше всех. когда за окном еще было темно, и семь километров шла на свой завод. Рабо­тала по две смены, перекрывая нормы. А после работы еще сдавала кровь. Сил и здоровья на все это не хватило...

Потом не стало бабушки Евдокии Григорьевны. Потом Леки...

—Лека был отличным парнем,—вспоминает Михаил Николаевич, Он всегда гордился тем, что был ровесником Октября, что гол его

рождения—1917-й.

Михаил Николаевич взял с полки книгу "История Адмиралтей­ского завода”. Раскрыл ее и протянул мне. С фотографии вниматель­но смотрел светловолосый юноша. Это Лека. Читаю; ^Леонид Савичев работал очень старательно, ни разу не опоздал на смену, хотя был истощен. Но однажды он на завод не пришел. А через 2 дня в цех сообщили, что Савичев умер...”

Еще не раз открывала Таня свою записную книжку. Один за дру­гим умерли ее дядя Вася и дядя Леша. Последней умерла мама.

В тот раз, видимо, перелистав страницы своего дневника, Таня уже без дат запишет "Сзвнчевы умерли” и подчеркнет "умерли все,,.”

Уже потом, в мае 1945-го, в Ленинград вернется Нина Савичева. Еще ничего не зная о судьбе своей семьи, поспешит она на Василев­ский остров. А оттуда — к дальней родственнице, у которой жилч, перед тем как выехать в эвакуацию, Таня. Та и отдаст ей старую записную книжку, ставшую дневником Тани.

34)Там же.

 

Долго был прикован к постели.

"А когда начал ходить, -— вспоминает Савичев.—повезли меня как-то па машине в институт на консультацию. Я упросил медсестру, сопровождавшую меня. завернуть на Васильевой ни, надеялся на чудо. Поднялся по лестнице, открыл дверь. Чуда не произошли. Голые стены, пол. усыпанный битыми стеклами и штукатуркой, непривычная тишина...”

Позже Михаилу Николаевичу удалось выяснить, что Таня была эвакуирована с детским домом о Горьковскую область. Но что с ней стало дальше? Где она? Он писал письма, адресованные чуть ли не во все детские дома Горьковской области.

...140 ленинградских детей привезли в августе 1942 года в село Красный Бор. Встречать их вышли все красноборцы. Несли детям кто что мог: пяток яиц, тарелку творога, теплую одежду. А дети были— страшно смотреть: изможденные, больные. В первый раз в баню мно­гих несли па одеялах, не могли ходить. Но человеческая доброта, целебный воздуя сделали свое дело. Крепли, поднимались на ноги,

Все ленинградские дети остались жить,кроме одной—Тани Савичевой.³⁵

Сохранились письма, которые писала Михаилу Николаевичу вос­питательница детского дома села Красный Бор Анастасия Карпова:

"Таня сейчас жива, но здоровье, кажется, не из блестящих. У нее не так давно был наш фельдшер. Говорит, очень плохо. Ей нужен покой, особый уход, питание, климат и, наконец, нежная материнская ласка”.

35)Там же.

36)Там же,с.22.

 

24 мая Таню перевезли в Шатковскую районную боль­ницу, где I июля 1944 года она и умерла.

Это сейчас короткую и трагическую историю пребывания Тани на горьковской земле мы можем изложить с указанием всех точных дат. А ведь до 1971 года даже самые близкие Тане люди—сестра и брат ничего не знали о ее судьбе. Версий было много. Но была и надежда. ведь могила Тани так и не была найдена.

В поиск включились красные следопыты Красного Бора и Поне-таевки. И они нашли Танину могилу. Ее показала бывшая санитарка понетаевской больницы А. М. Журкнна, на руках которой умерла девочка. Анна Михайловна и похоронила ее на сельском кладбище. Тогда никаких надписей на могилах не делали, И поэтому поиск то и дело заходил в тупик,

Анна Михайловна привела красных следопытов к небольшому бугорку, заросшему травой, всплакнула: "Здесь лежит Танюша...”

Осталась на горьковской земле юная ленинградка Таня Савичева. А в Сланцах живет теперь уже большая семья Савичевых. Михаил Николаевич—брат Тани. По профессии связист. Сын его Владислав окончил Горный институт, работает на шахте "Ленинградская”. А внучка Оксана Савнчсва даже чем-то похожа на Таню, фотография которой стоит у нее на письменном столе.

37)Там же.

 

После этого в ее репертуаре и появилась "Баллада”. А в Шатках поднялся памят­ник детям, погибшим в годы Великой Отечественной, Первый взнос на него сделала Эдита Пьеха.„

Есть в семье Савичевых традиция. Каждый год в январе, в день рождения Тани, собираются они за общим столом. Вспоминают войну, блокаду. И звучит в комнате песня, особенно дорогая для этой семьи:

Таня, Таня — тьме преграда, Как набат — на всех наречьях, В чутком сердце Ленинграда Ты останешься навечно.

38)Там же.