Производительные силы являются наиболее подвижным и революционным элементом производства. Возникновение новых производительных сил происходит в недрах старого строя стихийно, независимо от воли людей.
Однако возникшие таким образом новые производительные силы развиваются в лоне старого общества сравнительно мирно и без потрясений только до той поры, пока они более или менее не созреют. После этого мирное развитие уступает место насильственному перевороту, эволюция — революции.
Развитие промышленности и торговли
С XVI в. в Англии наблюдался интенсивный рост различных отраслей промышленности. Новые технические изобретения и усовершенствования, а главное — новые формы организации промышленного труда, рассчитанные на массовое производство товаров, свидетельствовали о том, что английская промышленность постепенно перестраивалась на капиталистический лад.
Применение воздушных насосов для откачки воды из шахт содействовало развитию горнодобывающей промышленности. За столетие (1551 —1651) добыча угля в стране увеличилась в 14 раз, достигнув 3 млн. тонн в год. К середине XVII в. Англия производила 4/5 всего добывавшегося в то время в Европе каменного угля. Уголь шел не только на удовлетворение бытовых нужд (отопление домов и прочее), но начинал уже кое-где применяться и для промышленных целей. Примерно за те же 100 лет добыча железной руды возросла втрое, а добыча свинца, меди, олова, соли — в 6—8 раз.
Усовершенствование мехов для дутья (во многих местах они приводились в движение силой воды) дало толчок дальнейшему развитию железоплавильного дела. Уже в начале XVII в. в Англии плавили железо 800 печей, производивших в среднем по 3—4 тонны металла в неделю. Их было много в Кенте, Сессексе, Серри, Стаффордшире, Ноттингемшире и многих других графствах. Значительные успехи были достигнуты в кораблестроении и в производстве гончарных и металлических изделий.
Из старых отраслей промышленности наибольшее значение имело сукноделие. Обработка шерсти в начале XVII в. широко распространилась по всей Англии. Венецианский посол сообщал: «Выделкой сукна занимаются здесь по всему королевству, в небольших городах и в крохотных деревнях и хуторах». Главными центрами сукноделия были: на Востоке — графство Норфолк с городом Норич, на Западе — Сомерсетшир, Уилтшир, Глостершир, на Севере — Лидс и другие йоркширские «суконные города». В указанных центрах произошла уже специализация в производстве определенных сортов сукон. Западные графства специализировались на выделке тонких некрашеных сукон, восточные производили главным образом тонкие камвольные сукна, северные — грубошерстные сорта и т. д. Номенклатура только главных видов шерстяных изделий насчитывала в первой половине XVII в. около двух десятков названий.
Уже в середине XVI в. вывоз сукна составлял 80% всего английского экспорта. В 1614 г. вывоз необработанной шерсти был окончательно запрещен. Таким образом, Англия из страны, вывозившей шерсть, какой она была в средние века, превратилась в страну, поставлявшую на внешний рынок готовые шерстяные изделия.
Одновременно с развитием старых отраслей промышленности в предреволюционной, Англии было основано много мануфактур в новых отраслях производства - хлопчатобумажной, шелковой, стекольной, писчебумажной, мыловаренной и др.
Большие успехи в течение XVII в. сделала и торговля. Уже в XVI в. в Англии складывается национальный рынок. Падает значение иностранного купечества, ранее державшего почти всю внешнюю торговлю страны в своих руках. В 1598 г. был закрыт ганзейский «Стальной двор» в Лондоне. Английские купцы проникают на иностранные рынки, оттесняя своих конкурентов. На северо-западном побережье Европы с успехом действовала старая, основанная еще в XIV в., компания «купцов-авантюристов» (Adventurers merchants). Возникшие затем одна за другой Московская (1555 г.), Марокканская (1585 г.), Восточная (на Балтийском море, 1579 г.), Левантская (1581 г.), Африканская (1588г.), Ост-Индская (1600г.) и другие торговые компании распространили свое влияние далеко за пределы Европы — от Балтики до Вест-Индии на Западе и до Китая — на Востоке. Соперничая с голландцами, английские купцы основывают в первой трети XVII в. фактории в Индии — в Сурате, Мадрасе, Бенгалии. Одновременно английские поселения появляются в Америке, на о. Барбадос, в Виргинии и в Гвиане. Огромные прибыли, приносимые внешней торговлей, привлекали сюда значительную долю наличных капиталов. В начале XVII в. в компании «купцов-авантюристов» насчитывалось свыше 3500 членов, в Ост-Индской компании в 1617 г. — 9514 пайщиков с капиталом в 1629 тыс. ф. ст. Ко времени революции оборот английской внешней торговли увеличился вдвое по сравнению с началом XVII в., а сумма пошлин поднялась более чем втрое, достигнув в 1639 г. 623964 ф. ст.
Быстрый рост внешней торговли в свою очередь ускорял процесс капиталистического переустройства промышленности. «Прежняя феодальная, или цеховая, организация промышленности более не могла удовлетворить спроса, возраставшего вместе с новыми рынками». Ее место постепенно занимает капиталистическая мануфактура.
В предреволюционной Англии имелось уже немало различных предприятий, в к оторых сотни наемных рабочих под одной крышей работали на капиталиста. Примером таких централизованных мануфактур могут служить медеплавильни города Кесвика, на которых занято было в общей сложности около 4 тыс. рабочих. Сравнительно крупные мануфактурные предприятия существовали в суконной, горнодобывающей, кораблестроительной, оружейной и других отраслях промышленности.
Однако наиболее распространенной формой капиталистической промышленности в Англии первой половины XVII в. была не централизованная, а рассеянная мануфактура. Встречая сопротивление своей предпринимательской деятельности в старинных городах, где еще господствовала цеховая система, богатые суконщики устремлялись в прилегающую деревенскую округу, где беднейшее крестьянство поставляло п изобилии наемных домашних рабочих. Имеются, например, данные об одном суконщике в Гемпшире, на которого работали рабочие на дому в 80 приходах. Из другого источника известно, что в Сеффолке 5 тыс. ремесленников и рабочих работали на 80 суконщиков.
Мощный толчок распространению мануфактуры дали огораживания и захват крестьянских земель лендлордами. Обезземеленные крестьяне в промышленных графствах чаще всего становились рабочими рассеянной мануфактуры.
Но и в городах, где еще существовали средневековые цеховые корпорации, можно было наблюдать процесс подчинения труда капиталу. Это проявлялось о социальном расслоении как внутри цеха, так и между отдельными цехами. Из среды членов ремесленных корпораций выделились богатые, так называемые ливрейные мастера, которые сами производством не занимались, а брали на себя роль капиталистических посредников между цехом и рынком, низводя рядовых членов цеха до положения домашних рабочих. Такие капиталистические посредники были, например, в лондонских корпорациях суконщиков и кожевников. С другой стороны, отдельные цехи, обычно занимавшиеся конечными операциями, подчиняли себе ряд других цехов, работавших в смежных отраслях ремесла, сами превращаясь из ремесленных корпораций в купеческие гильдии. Одновременно все более увеличивается пропасть между мастерами и подмастерьями, которые окончательно превращаются в «вечных подмастерьев».
Немалую роль в капиталистическом производстве продолжали еще играть мелкие самостоятельные товаропроизводители. Эта пестрота форм промышленного производства характеризует переходный характер английской экономики в первой половине XVII в.
Несмотря на успехи промышленности и торговли, их развитие тормозилось господствующим феодальным строем. Англия и к середине XVII в. оставалась еще в основном аграрной страной с огромным преобладанием земледелия над промышленностью, деревни над городом. Даже в конце XVII в. из 5,5 млн. населения страны 4,1 млн. жило в деревнях. Самым крупным городом, важнейшим промышленным и торговым центром, резко выделявшимся среди других городов концентрацией населения, был Лондон, в котором накануне революции проживало около 200 тыс. человек, прочие города не могли идти с ним ни в какое сравнение: население Бристоля составляло всего 29 тыс., Норича — 24 тыс., Йорка — 10 тыс., Экзетера — 10 тыс.
Несмотря на быстрые темпы своего экономического развития, Англия в первой половине XVII в. все-таки еще значительно уступала в отношении промышленности, торговли и судоходства Голландии. Многие отрасли английской промышленности (производство шелка, хлопчатобумажных тканей, кружев и др.) были еще малоразвиты, другие (кожевенная, металлообрабатывающая промышленность) продолжали оставаться в рамках средневекового ремесла, производство которого было рассчитано главным образом на местный рынок. Точно так же транспорт внутри Англии носил еще средневековый характер. В ряде мест, особенно на Севере, товары из-за плохих дорог можно было перевозить только на вьючных животных. Провоз товаров нередко обходился дороже их стоимости. Тоннаж английского торгового флота был ничтожен, особенно в сравнении с голландским. Еще в 1600 г. в английской внешней торговле одна треть товаров транспортировалась на иностранных кораблях.
Английская деревня
Особенность социально-экономического развития Англии в конце средних веков и начале нового времени заключалась в том, что буржуазное развитие здесь не ограничивалось промышленностью и торговлей. Сельское хозяйство XVI—XVII вв. в этом отношении не только не отставало от промышленности, но во многом даже опережало её. Ломка старых феодальных производственных отношений в земледелии была наиболее ярким проявлением революционизирующей роли капиталистического способа производства. Издавна связанная с рынком, английская деревня являлась рассадником и новой капиталистической промышленности и нового капиталистического земледелия. Последнее намного раньше, чем промышленность, стало выгодным объектом приложения капитала; в английской деревне особенно интенсивно происходило первоначальное накопление.
Процесс отделения работника от средств производства, предшествовавший капитализму, начался в Англии раньше, чем в других странах, и именно здесь приобрел свою классическую форму.
В Англии в XVI — начале XVII в. происходили глубокие перемены в самих основах экономического быта деревни. Производительные силы в земледелии, как и в промышленности, к началу XVII в. заметно выросли. Осушение болот и мелиорация, внедрение травопольной системы, удобрение почвы мергелем и морским илом, посев корнеплодов, применение усовершенствованных сельскохозяйственных орудий — плугов, сеялок и т. п. — красноречиво об этом свидетельствовали. О том же говорит и факт чрезвычайно широкого распространения в предреволюционной Англии агрономической литературы (в течение первой половины XVII в, в Англии было издано около 40 агрономических трактатов, пропагандировавших новые, рациональные методы земледелия).
Высокие доходы от сельского хозяйства привлекали в деревню много денежных людей, стремившихся стать владельцами поместий и ферм. «...В Англии, — писал Маркс, — к концу XVI столетия образовался класс богатых для того времени «капиталистических фермеров» ( К. Маркс, Капитал, т. I, Госполитиздат, 1955, стр. 748.).
Для лендлорда было экономически выгоднее иметь дело с лишенным каких-либо прав на землю арендатором, чем с традиционными держателями-крестьянами, платившими сравнительно низкие ренты, которые нельзя было повысить до передачи держания наследнику, не нарушив старинный обычай.
Рента краткосрочных арендаторов (лизголъдеров), подвижная и зависящая от условий рынка, во многих поместьях превращается в основную статью манориальных доходов. Так, в трех манорах Глостершира вся земля к началу XVII в. уже находилась в пользовании лизгольдеров; в 17 других манорах того же графства лизгольдеры уплачивали лендлордам почти половину всех феодальных поборов. Еще более высоким был удельный вес капиталистической аренды в графствах, прилегающих к Лондону. Средневековая форма крестьянского землевладения — копигольд — все более вытеснялась лизгольдом. Все большее число мелких и средних дворян переходило в своих манорах к капиталистическим методам ведения хозяйства. Все это означало, что мелкое крестьянское хозяйство уступало место крупному, капиталистическому.
Однако, несмотря на широкое внедрение капиталистических отношений в сельское хозяйство, основными классами в английской предреволюционной деревне продолжали оставаться традиционные держатели-крестьяне, с одной стороны, и феодальные землевладельцы — лендлорды — с другой.
Между лендлордами и крестьянами велась ожесточенная, то открытая, то скрытая, но никогда не прекращавшаяся борьба за землю. Стремясь использовать выгодную конъюнктуру для повышения доходности своих поместий, лорды уже с конца XV в. начали поход против крестьян-держателей и их общинной, надельной системы хозяйства. Традиционные держатели являлись для манориальных лордов главной помехой на пути к новым формам хозяйственного использования земли. Согнать крестьян с земли стало главнейшей целью предприимчивых английских дворян.
Этот поход против крестьян велся двумя путями: 1) путем огораживания а захвата крестьянских земель и общинных угодий (лесов, болот, пастбищ), 2) путем всемерного повышения земельной ренты.
К моменту революции огораживания были осуществлены полностью или частично в Кенте, Эссексе, Сеффолке, Норфолке, Нортгемптоншире, Лестершире, Вустершире, Гертфордшире и в ряде других центральных, восточных и юго-восточных графств. Особенный размах огораживания приняли в Восточной Англии в связи с осушением там десятков тысяч акров болот; на дренажные работы, производившиеся специально организованной для этой цели компанией, затрачены были крупные средства. На Западе в связи с превращением заповедных королевских лесов в частновладельческие парки огораживание сопровождалось уничтожением общинных сервитутов крестьян (прав пользования угодьями). Как показали правительственные расследования, 40% всей площади, огороженной за 1557—1607 гг., приходилось на последние десять лет этого периода.
В первой половине XVII в. огораживания шли полным ходом. Эти десятилетия были также временем невиданного роста земельной ренты. Акр земли, сдававшийся в конце XVI в. меньше чем за 1 шилл., стал сдаваться за 5—6 шилл. В Норфолке и Сеффолке плата за аренду пахотной земли возросла с конца XVI до середины XVII в. в несколько раз.
Дифференциация крестьянства
Интересы различных групп крестьянства не были солидарными. Крестьянство еще в средневековой Англии в правовом отношении распалось на две основные категории: фригольдеров и копигольдеров. В XVII в. земельные владения фригольдеров ужо приближались по своему характеру к буржуазной собственности, в то время как копигольдеры были держателями земли на феодальном обычном праве, открывавшем много лазеек для произвола и вымогательств манориальных лордов.
Писатель-публицист второй половины XVI в. Гаррисон считал копигольдеров «наибольшей частью (населения), на которой зиждется благополучие всей Англии». В начале XVII в. в Средней Англии приблизительно 60% держателей были копигольдеры. Даже в Восточной Англии, отличавшейся высоким процентом фригольдерского населения, копигольдеры составляли от одной трети до половины держателей. Что же касается северных и западных графств, то там копигольд был преобладающим типом крестьянского держания.
Копигольдеры, составлявшие основную массу английских крестьян — йоменри, по образному выражению современника, «дрожали, как былинка на ветру», перед волей лорда. Прежде всего владельческие права копигольдеров были недостаточно обеспечены. Только сравнительно небольшая часть копигольдеров была наследственными держателями. Большинство же держало землю 21 год. От лорда зависело, получит ли сын отцовский надел или будет согнан с земли по истечении срока держания. Далее, хотя ренты копигольдеров считались «неизменными», их размер в действительности постоянно повышался лордами при каждой новой сдаче надела. Самым опасным оружием в руках лордов были при этом допуск-ные платежи — файны, взимавшиеся при переходе держания по наследству или в другие руки. Так как размер их, как правило, зависел от воли лорда, то, желая выжить какого-либо держателя, лорд обычно требовал от него непосильного платежа за допуск, и тогда держатель фактически оказывался согнанным со своего участка. Во многих случаях файны с середины XVI до середины XVII в. увеличились в десятки раз. Вынужденные отказываться от своих держаний, копигольдеры становились лизгольдерами, краткосрочными арендаторами клочков земли «на воле лорда», либо издольщиками, обрабатывающими чужую землю за часть урожая.
Лорды взимали с копигольдеров и другие денежные платежи, помимо ренты. Это были: посмертный побор (гериот), мельничные и рыночные пошлины, плата за пастоище, за пользование лесом. В ряде мест в некотором количестве сохранились барщинные повинности и натуральные оброки. Копигольдеры были ограничены в праве распоряжения своим наделом. Они не могли его ни продать, ни заложить, ни сдать в аренду без ведома лорда, не могли даже дерево спилить на своей усадьбе без его согласия, а чтобы получить это согласие, снова нужно было платить. Наконец, копигольдеры по мелким проступкам были подсудны манориальному суду. Таким образом, копигольд был наиболее ограниченной и бесправной формой крестьянского держания.
В имущественном отношении среди копигольдеров наблюдалось значительное неравенство. Рядом с прослойкой более или менее «крепких», зажиточных копигольдеров основная масса копигольдеров представляла собой средних и бедных крестьян, с трудом сводивших концы с концами в своем хозяйстве.
Дифференциация среди фригольдеров была еще более резкой. Если крупные фригольдеры во многом были близки к сельским джентльменам-дворянам, то мелкие фригольдеры, наоборот, были солидарны с копигольдерами, боролись за сохранение крестьянской надельной системы, за пользование общинными угодьями, за уничтожение прав лордов на крестьянскую землю.
Кроме фригольдеров и копигольдеров, в английской деревне было много безземельного люда, коттеров, эксплуатировавшихся в качестве батраков и поденщиков, мануфактурных рабочих. В конце XVII в. коттеры, по вычислениям современников, составляли 400 тыс. человек. Эта масса сельских жителей испытывала на себе двойной гнет — феодальный и капиталистический. Их жизнь, по выражению одного современника, была «беспрерывным чередованием борьбы и мучений». Это в их среде были популярны самые крайние лозунги, выставлявшиеся во время восстаний: «Как было бы хорошо перебить всех джентльменов и вообше уничтожить всех богатых людей...» или «Дела наши не поправятся до тех пор, пока не будут перебиты все джентльмены».
Весь этот обездоленный люд — частью попросту нищие, пауперы, бездомные бродяги, жертвы огораживаний и эвикций (Эвикция, англ, eviction — выселение — термин, означающий сгон крестьянина с земли с уничтожением его двора. ) — задавленный нуждой и темнотой, не был способен на какое-либо самостоятельное движение. Тем не менее его роль была весьма значительной в наиболее крупных крестьянских восстаниях XVI — начала XVII в.
