Упадок духовной культуры во второй половине IX — начале XI в.
Некоторое оживление культурной жизни в Западной Европе, известное под названием «каролингского возрождения», оказалось весьма ограниченным и в пространстве и во времени. К X в. влияние «каролингского возрождения» было почти полностью исчерпано. X и первые десятилетия XI в. представляли картину несомненного культурного упадка. Распадение монархии Карла Великого и последующее дробление выделившихся из неё частей, которое сопровождалось непрерывными феодальными войнами, опустошительные нашествия норманнов, венгров и сарацин, голодовки и эпидемии, которыми был так богат тот период, — всё это резко снизило уровень духовной культуры феодального общества.
Умственная жизнь фактически замерла. Количество вновь появляющихся литературных произведений резко упало. Резко выросла неграмотность духовенства (не говоря уже о светских феодалах). Только в высшем слое духовенства ещё оставались люди, прошедшие выучку в каролингской школе и располагавшие суммой знаний своей эпохи. Типичным их представителем являлся Рабан Мавр, ученик Алкуина, бывший некоторое время аббатом Фульдского монастыря, а затем майнцским архиепископом. Рабан Мавр был автором многочисленных компиляций в прозе и стихах на богословские темы. Но большая часть текста в его произведениях представляет собой просто собрание выписок из «священного писания» и сочинений различных «отцов церкви».
Единственным церковным писателем этого времени, который в своих произведениях дал нечто большее, чем простую компиляцию, был ирландец Иоанн Скот Эригена (умер около 886 г.). Около 845 г., в период усиленных набегов норманнов на Ирландию, он вместе с другими учёными монахами покинул родину и перешёл на службу к внуку Карла Великого — Карлу Лысому, при котором играл роль, аналогичную роли Алкуина. Владея греческим языком, Эригена имел возможность познакомиться с учением неоплатоников, в духе которого написан его главный труд «О разделении природы». Утверждая тождественность бога и его творения, Эригена пришёл в сущности к пантеизму. Ещё более опасным для ортодоксального богословия было его утверждение о превосходстве разума над авторитетом. Сочинения Эригены не раз осуждались церковью. В XIII в. его главный труд, использованный еретиками против церковного учения, был по приказу папы Гонория III предан сожжению (1225 г.). Церковь жестоко карала всех представителей свободомыслия.
Характерно, что уже при ближайшем преемнике Карла Великого — Людовике Благочестивом церковь добилась закрытия при монастырях так называемых «внешних» школ, где обучались юноши, не предназначавшиеся для церковной карьеры. Чисто монастырские школы для обучения послушников, т. е. лиц, готовившихся к вступлению в монашеское звание, также пришли в полный упадок.
В связи с этим следует отметить упадок монастырских мастерских (скрипториев), в которых переписывались рукописи, и библиотек. Отсюда чрезвычайная дороговизна книги: в XI в. грамматика Присциана равнялась по стоимости дому и участку земли в придачу, а простой требник — целому винограднику. Неудивительно, что в монастырской библиотеке оказывалось не более одного шкафа с несколькими десятками рукописных кодексов, притом исключительно религиозного характера. Если руководители монастырей и продолжали кое-где поощрять переписку рукописей, то это касалось лишь сочинений религиозного содержания и христианских легенд, подобных «Кантилене о св. Евлалии» (около 890 г.), самому раннему памятнику церковной поэзии на французском языке. Переписывание же произведений античных авторов и других светских книг, в отличие от каролингской эпохи, рассматривалосьтеперь как нечто греховное. Не случайно также, что техника письма, а также искусство украшения книг миниатюрами и заставками, с конца IX в. ухудшились.
В каждом монастыре ещё существовал архив, где были свалены и покрывались пылью веков произведения античных авторов, переписанные в прежнее время. В монастырях же находились календарь святых и пасхальные таблицы, в которые время от времени вносились краткие упоминания о выдающихся событиях. В изменении характера записей и в крайнем сужении политического горизонта монастырских хроник отчётливо наблюдается культурный упадок того времени. Только документы о принадлежащих церкви земельных владениях и сборники этих документов — картулярии, обеспечивавшие материальные права и интересы монастырей, — хранились в архивах с прежней заботливостью.
Всё большим влиянием в это время стали пользоваться служители кафедральных соборов, так называемые каноники, т. е. священники, жившие по уставу (канону), получавшие крупные доходы от приписанных к церкви земельных владений и имевшие право голоса при выборе епископа. Из их среды выходили наиболее образованные представители церкви. Таким был, например, Герберт, преподававший с 980 г. в Реймсской школе семь «свободных искусств». Особенно преуспевал Герберт в математике и астрономии. Он заимствовал у арабов абак, т. е. счётную доску с делениями, облегчавшую простые арифметические действия над числами, он же пользовался такими астрономическими приборами, как астролябия, чем и заслужил репутацию «волшебника». Герберту принадлежат, между прочим, комментарии к ироизведениям Боэция по арифметике и музыке. Из этих комментариев видно, что даже арифметика принимала у Герберта своего рода феодально-церковную окраску. Указывая, что существуют числа двух категорий — телесные и бестелесные, Герберт писал, что телесное число выражает положение человека в обществе: «Так, король есть выражение большого числа, в то время как есть люди, которые по своей незначительности не представляют собой воплощения какого бы то ни было числа». Бестелесное число, утверждал Герберт, относится уже к божественному могуществу, поэтому арифметика учит тому, чтобы считать бестелесные вещи неизмеримо выше, чем телесные. Герберт имел учеников, в том числе Фульберта, епископа в Шартре (начало XI в.), основавшего там соборную школу. Самый выдающийся из её учеников, Беренгар Турский, стремился, подобно Эригене, решать богословские вопросы с помощью доводов разума.
Так называемое «оттоновское возрождение»
В последней трети X и в начале XI в. наблюдался известный подъём культурной жизни лишь в Германии, так называемое «оттоновское возрождение». При королях Саксонской династии Оттонах I, II и III, завладевших Северной Италией вместе с титулом римских императоров, германский королевский двор стал одним из центров церковно-феодальной культуры. Здесь подвизался и названный выше Герберт, учитель императора Оттона III, который возвёл Герберта на папский престол под именем Сильвестра II, и епископ Кремоны лангобард Лиутпранд, автор нескольких историко-политических произведений. При дворе Оттона III имелась библиотека, в которой были собраны рукописные копии произведений древних авторов — Ливия, Персия, и др.
В период «оттоновского возрождения» оживилась литературная деятельность и в некоторых монастырях. Монах Сен-Галленского монастыря Эккегард написал, подражая «Энеиде», поэму «Вальтерий». Её герой Вальтер, испытав множество опасностей, в конце концов вырывается из гуннского плена и счастливо соединяется со своей возлюбленной. Монахиня Гаидерсгеймского монастыря Гросвита сочинила стихотворный панегирик Оттону I и написала в подражание древнеримскому писателю Теренцию 6 «комедий», в которых прославляются христианство и монашеская жизнь. В Корвейском монастыре монах Видукинд составил «Саксонскую хронику», на стиль и форму которой большое влияние оказали произведения римского историка Саллюстия. Однако, пытаясь повысить образовательный уровень немецкого духовенства и проводя политику насаждения церковных школ, подобную политике Карла Великого, германские императоры Саксонской династии в конце концов достигли ешё меньших успехов, чем последний.
Архитектура и изобразительные искусства
Важнейшей отраслью в области искусства в IX—XI вв., как и раньше была архитектура, о чём свидетельствовало непрекращавшееся строительство феодальных замков и церковных соборов. Особенно усилилось церковное строительно около 1000 г. в связи с ожидавшимся согласно учению церкви «концом света».
По своему плану церковные здания в это время воспроизводили крестообразный тип римской базилики с её продольным и поперечным нефами, абсидами в восточном конце продольного нефа и порталом в западном конце. Архитектурные формы предшествующей эпохи в X—XI вв. несколько усложнились, особенно там, где зодчество испытывало на себе влияние арабского и византийского искусства. Это влияние сказалось, например, в появлении купола над скрещением продольного и поперечного нефов.
Однако для возникающего тогда нового стиля наиболее характерным являлось введение в конструкцию здания крестового каменного свода, образуемого пересечением двух полуциркульных сводов. Применение камня в качестве строительного материала для всех частей здания стало с X в. почти повсеместным. Но тяжесть каменных сводов при этом могли выдержать только очень толстые стены, которые были лишь скупо прорезаны узкими окнами (соборы в Пуатье, Тулузе, Орсивале, Везеле, Арле и других местах). Новый архитектурный стиль получил позднее название романского.
Скульптура романского стиля отличается полным отказом от реализма в трактовке природы и человеческого тела. Скульптор придавал человеческим фигурам самые неестественные положения: скрючивал их в колесо или же делал их ромбовидными и т. д. Изображения фигур животных ещё сильнее отражали презрение скульптора к реальному миру: это были главным образом фантастические чудовища, созданные для устрашения «грешников».
Исключительно церковной по своему содержанию была и настенная живопись. На монументальной живописи романского стиля сказывалось византийское влияние. Это была плоскостная живопись, лишённая всякого намёка на трёхмерность фигур и на перспективу. Фон, на котором изображались фигуры, покрывался золотом или какой-либо краской, как на иконах. От византийской иконописи были взяты также большие глаза на лицах изображаемых фигур, удлинённые овалы лиц, лишённых всякого портретного сходства, искусственность поз и складок одежды. Характерно также, что все художественные композиции, например сцены страшного суда, носили на себе яркую печать феодально-иерархического представления о мире: «святые» всегда давались в более крупном плане, чем короли, последние большими по размерам, чем их вассалы, и т. д. вплоть до включения в эту иерархию даже неодушевлённых предметов, так что человек был всегда больше изображённого рядом с ним дома.
Все эти черты романской живописи могут быть прослежены не только по храмовым росписям, но и по книжным миниатюрам.
Художественное ремесло, представленное церковной утварью, дароносицами, резьбой на церковных кафедрах, скамьях, дверях, вышивками на тканях и прочими образцами прикладного искусства, повторяло сюжеты и формы романской архитектуры, скульптуры и настенной живописи.
