Византийский император в 1041 -- 1042 гг.
По отцовской линии Михаил принадлежал к совершенно незначительному
роду: его отец Стефан конопатил корабли и обмазывал их смолой перед спуском
на воду. Однако по матери он приходился племянником императору Михаилу IV, и
это определило его судьбу. Когда стало очевидно, что император болен
смертельным недугом, его братья-евнухи, обеспокоенные, как бы с его кончиной
власть не выскользнула из их рук, уговорили Михаила даровать племяннику
титул кесаря. Точно так же они убедили императрицу Зою усыновить его и
признать своим наследником Впрочем, вознесшись так высоко, Михаил поначалу
вовсе не имел того значения, на которое мог рассчитывать. Его дядя-император
никогда не обращался с ним, как с кесарем, не оказывал ему никакого
предпочтения, не воздавал даже положенных почестей и только что не лишал его
титула. По натуре своей кесарь Михаил был очень скрытен и до поры до времени
искусно прятал под маской благомыслия свой дурной нрав. Ни к кому из
благодетелей он не испытывал благодарности, а только ждал возможности
ополчиться на весь свой род (Пселл: "Михаил Четвертый"; 23-- 24, 26, 28).
Став императором, Михаил вполне показал свое истинное лицо. По словам
Пселла, в жизни этот государь был существом пестрым, с душой многообразной и
непостоянной, его речь была не в ладах с сердцем, на уме он всегда имел
одно, а на устах другое. Ко многим, ему ненавистным, он обращался с
дружественными речами и клялся торжественно, что сердечно любит их и
наслаждается их обществом. Часто вечером сажал он за свой стол и пил из
одного кубка с теми, кого уже наутро собирался подвергнуть жестоким
наказаниям. Понятие родства, более того -- сама кровная близость казались
ему детскими игрушками, и его ничуть не тронуло бы, если бы всех его
родственников накрыло одной волной. Если ему не везло, он вел себя и
разговаривал по-рабски малодушно и проявлял всю низменность натуры, но
стоило удаче хоть на миг ему улыбнуться, как он немедленно прекращал
лицедейство, сбрасывал притворную маску, переполнялся ненавистью и одни из
своих злых замыслов приводил в исполнение тотчас, другие приберегал на
будущее. Был он изменчив, находился во власти гнева, и любой пустяк вызывал
в нем припадки раздражения и злобы. Первым делом он отстранил от дел и
сослал дядю Иоанна Орфанот-рофа, наиболее способного к управлению, и
возвысил другого дядю -- Константина. А затем принялся искоренять весь свой
род. Всех своих родственников -- а в большинстве случаев были это бородатые
мужи во цвете лет и отцы семейств, занимавшие высшие должности, -- он велел
лишить детородных членов и в таком виде, полумертвых, оставил доживать свои
дни. Императрицу, свою приемную мать, он возненавидел еще раньше, когда
получил императорскую власть, а за то, что некогда называл ее госпожой,
готов был сейчас откусить себе язык и выплюнуть его изо рта. Сначала он
отталкивал и отдалял ее от себя, перестал делиться с нею своими планами, не
позволял ей брать даже малой толики из царских сокровищ, всячески унижал и,
можно сказать, выставлял ее на посмешище. Он держал ее в осаде, как врага,
окружил позорной стражей, расположил к себе ее служанок, выведывал обо всем,
что делается на женской половине, и не считался с договорами, которые с ней
заключил. Но и этого ему показалось мало, и он обрек ее на худшее из зол:
решил изгнать из дворца. Выдумав всякие небылицы, он объявил свою приемную
мать отравительницей, представил лжесвидетелей и стал допытываться о том, о
чем она понятия не имела, привлек ее к ответу и наказал, как тяжкую
преступницу: немедленно посадил на корабль и сослал на остров Принкип. Но и
там он продолжал ее преследовать и успокоился только тогда, когда посланные
им люди насильно ее постригли в монахи.
Едва повсюду распространился слух о новых бедах императрицы, столица,
по свидетельству всех историков, явила собой зрелище всеобщей скорби. Не
только мастеровой люд, но даже союзники и иностранцы-наемники не могли
обуздать своего гнева, и все готовы были пожертвовать жизнью ради
императрицы. Что же до рыночного люда, то он распоясался и пришел в
возбуждение, готовый отплатить насильнику насилием. Весь народ поднялся
против тирана. Сначала они по группам и поотрядно построились к битве, а
потом, на третий день, целым войском ринулись к дворцу, чтобы спалить его.
Между тем в столицу доставили императрицу. Но когда ее вывели на верхнюю
площадку ипподрома и показали народу, думая смирить его, тот взбунтовался
еще больше. Вечером 20 апреля 1042 г. толпа доставила в Софию младшую сестру
Зои, Феодору, и провозгласила ее императрицей. Патриах Алексей Студит
немедленно короновал се. О случившемся донесли Михаилу, и он, опасаясь, как
бы неожиданно нагрянувшая толпа не схватила его в самом дворце, бежал вместе
с дядей Константином в Студийский монастырь. Феодора, приняв власть,
отправила следом отряд стражников. Обоих беглецов оттащили от алтаря и при
всем народе ослепили, а затем сослали на острова (Пселл: "Михаил Пятый"; 6,
9, 14-17, 21, 23, 25-26, 32, 37-38, 42, 50).