Наиболее устойчиво сохранялись древние формы жизни и культуры в лесах Северной Азии и Восточной Европы. лесных племён Прибайкалья и Южной Сибири только в III тысячелетии можно заметить известные изменения в материальной культуре. Однако, внося некоторые усовершенствования в быт, эти изменения не могли привести к коренным переменам в общественной жизни. Старый неолитический уклад жизни охотников и рыболовов продолжал существовать, лишь медленно изменяясь. И тогда, в III тысячелетии до н. э., лесные обитатели Сибири продолжали вести свою прежнюю жизнь охотников, рыболовов и собирателей. Весь их ум, вся их недюжинная изобретательность, все их духовные и физические силы были направлены на борьбу за существование в суровых условиях сибирской тайги. И надо признать, что они создали едва ли не наиболее совершенную в условиях каменного века материальную культуру, хорошо приспособленную к охотничье-рыболовческой жизни в этих лесах, простиравшихся от Енисея до Тихого океана и от степей Забайкалья до тундры.
Они уже в совершенстве овладели всеми приёмами неолитической техники обработки камня и кости. Разыскивая самые лучшие с их точки зрения породы камня, они нашли в низовьях Ангары целые скалы превосходного кремнистого сланца, открыли в кембрийских известняках на Лене и Ангаре жилы кремня. В Саянских горах и в руслах стекающих с них таёжных рек они обнаружили месторождения зелёного нефрита, который приобрёл затем исключительную роль в их технике. Лесные мастера настолько освоились с этим своеобразным и неподатливым камнем, что нефрит стал основным материалом для изготовления их орудий труда.
В могилах этого периода на Ангаре и Лене обнаружены остатки девятнадцати луков, в устройстве которых вместе с деревом использованы были узкие пластины, вырезанные из рога лося, общей длиной от 1,2 до 1,6 м, т. е. во всю длину лука, почти равного человеческому росту. Это были древнейшие из всех известных нам в настоящее время луков усиленного или даже сложного типа, представляющие собой самую высокую ступень в развитии лука вообще.
Наивысшего расцвета достигают теперь орудия вкладышевого типа, в первую очередь необходимые охотнику длинные прочные наконечники копий и кинжалы со вставленными в их рёбра геометрически правильными по очертаниям прямоугольными пластинами из полупрозрачного халцедона, лучших разновидностей кремня, цветной яшмы и кремнистого сланца.
В распоряжении лесного охотника были, наконец, и разнообразные подсобные инструменты — ножи для расчленения на части туши убитого зверя, скребки и резаки для выделки и раскройки шкур, шилья, тонкие костяные иголки для изготовления одежды. У него были украшенные геометрическим орнаментом глиняные сосуды для приготовления пищи и даже ложка из лосиного рога, которой он черпал суп из своего остродонного горшка. Летом неолитического охотника на Ангаре и Лене всегда сопровождал миниатюрный глиняный сосудик с ушками для подвешивания — дымокур, в котором курился мох, тлели торф и древесные ветки. Неолитические обитатели тайги настолько свыклись с таёжным гнусом, что не представляли без него даже и загробной жизни вместе с умершими они клали в могилы эти сосудики-дымокуры, столь существенно облегчавшие их нелёгкую таёжную жизнь в реальной земной действительности.
Разработанные в практике лесного охотника остроумные способы добычи зверя с помощью различных приманок они с успехом перенесли и в область рыбной ловли. В неолитических погребениях найдены искусно сделанные из кости и камня скульптурные фигурки рыб. Точно такие же по форме и размерам костяные, реалистически выполненные изображения рыбок в качестве приманок употреблялись вплоть до настоящего времени эскимосами, индейцами-алгонкинами, ненцами, эвенками и другими обитателями тайги и тундры при рыбной ловле.
Лесные племена создали с течением времени и многое другое, облегчавшее их трудную жизнь в тайге. Они заменили свои древние переносные жилища шатром конической формы, покрытым берестой, вываренной для гибкости и сшитой длинными полотнищами; изобрели скользящие лыжи, открывшие им возможность широкого освоения таёжных пространств в зимнее время; создали удобную для быстрых передвижений пешком в условиях суровой сибирской зимы одежду из оленьих шкур; научились шить лёгкую прочную обувь из шкуры с лосиных ног.
Жизнь в тайге определила не один только хозяйственно-бытовой уклад или материальную культуру. Она глубоко сказалась также и на мировоззрении первобытных лесных племён Сибири во времена родового строя, создала главные сюжеты и образы их искусства, где на первом месте находился, как и в палеолите, образ зверя; она нашла своё отражение также в религиозных верованиях и обрядах. Особо важную роль в жизни неолитических племён Сибири играли лось и медведь.
У многих лесных племён сложилась обрядность, связанная с культом этих животных. Почти у всех охотничьих племён Сибири, а также и у многих племён Северной Америки существовал, например, так называемый «медвежий праздник» , занимавший большое место в их общественной жизни, в их культе и искусстве. В первой части этого обрядового представления медведя, выращенного в неволе, убивали. Затем происходило поедание мяса убитого зверя членами родовой общины и совершалось чествование его по всем правилам родового гостеприимства. В третьей части этого охотничьего обряда совершались похороны костей и некоторых частей тела зверя. Обряды имели своей целью воскрешение зверя, который затем должен был снова вернуться к охотникам и даже привести с собой своих сородичей, привлечённых почётом и гостеприимством людей.
В «медвежьем празднике» исключительно отчётливо выразились представления людей родового общества, смотревших на мир животных, как на часть их собственного общества, мысливших отношения людей и зверей как отношения двух родов или племён. Такой же общинно-родовой характер имели обрядовые торжества, связанные со столь же древним охотничьим культом лося.
Данные этнографии свидетельствуют, что образ лося занимает первое после медведя место в охотничьем культе и в своеобразном зверином эпосе народов Северной Азии. Даже употребление в пищу оленя или лося совершалось в соответствии с традиционными правилами, освящёнными веками. Кости съеденного животного хоронились затем по особому ритуалу. Охотники Северной Азии верили, что сама земля является живым существом в облике зверя — лося или, точнее, гигантской лосихи. Такие верования были известны у ряда племён Сибири и Дальнего Востока. Так, орочи представляли себе землю в виде восьминогого лося без рогов. Они верили, что леса на земле — это шерсть восьминогой лосихи, а птицы — это вьющиеся над ней комары. Когда лосиха устаёт и переступает с ноги на ногу, происходят землетрясения. В религии нганасанов божество земли имеет вид северного оленя: «Вот мы живём на спине этого оленя»,—говорили нганасаны исследователям, изучавшим их верования. В других случаях лось или олень отождествляется со звёздами, солнцем и вообще с небесноц стихией.
