В 1948 году в Соединенных Штатах появился Эмиль Роберт Голдфус, свободный художник и фотограф. Он носил еще одно имя — Мартин Коллинз. В действительности же это был советский разведчик «Марк» — Вильям Генрихович Фишер. О его девятилетней нелегальной работе в США написано немало, заслуги его неоспоримы: достаточно сказать о его сотрудничестве с группой «Волонтеры», добывавшей атомные секреты. Мы же расскажем о работе советской разведки по его вызволению из американской тюрьмы, куда он попал в результате предательства радиста-связника Вика Хейханена.
21 июня 1957 года Вильям Фишер был арестован агентами ФБР в нью-йоркской гостинице «Лейтам». Во время ареста он сумел уничтожить шифр и запись последней радиограммы, но у ФБР нашлось достаточно других доказательств, чтобы заключить его в тюрьму и предать суду по обвинению в шпионаже и незаконном проживании на территории США. Обвинение грозило арестованному смертной казнью.
Не желая выдавать своего настоящего имени, но считая необходимым дать знать советской разведке о провале, Фишер назвался именем старого друга (к тому времени умершего), бывшего сотрудника разведки Рудольфа Ивановича Абеля. Под этой фамилией он был предан суду и стал широко известен своим исключительным мужеством и стойкостью во время судебного процесса. Он заявил, что «ни при каких обстоятельствах не пойдет на сотрудничество с правительством США и не сделает для спасения жизни ничего такого, что может нанести ущерб его стране», — отмечал в своей книге «Незнакомцы на льду» адвокат Абеля Д. Донован.
Абелю угрожал смертный приговор. 15 ноября 1957 года Донован, обращаясь к судье, попросил не прибегать к смертной казни, поскольку, помимо прочих причин, «вполне возможно, что в обозримом будущем американец подобного ранга будет схвачен Советской Россией или союзной ей страной; в этом случае обмен заключенными, организованный по дипломатическим каналам, мог бы быть признан соответствующим национальным интересам Соединенных Штатов».
И Донован, и судья, приговоривший Абеля к 30 годам тюремного заключения, оказались людьми дальновидными.
Советская разведка начала борьбу за освобождение своего верного сотрудника сразу же после вынесения ему приговора.
Сначала следовало наладить с ним прямую переписку, носившую легальный характер, которую в дальнейшем можно было бы использовать в оперативных целях. Переписку вели жена Абеля (Фишера) и его дочь Эвелин. Она носила общий характер, касалась мелких семейных дел, состояния здоровья и т.д.
Но организовать переписку было не так-то просто. Сначала Министерство юстиции США разрешило ее, правда, после долгой проволочки. Но затем, 28 июня 1959 года, Донован получил из этого же министерства письмо о том, что Абель «лишается впредь привилегий вести переписку с кем-либо за пределами США, в том числе с лицами, выступающими в качестве его жены и дочери… Это наше решение основано на убеждении в том, что предоставление Абелю — осужденному советскому шпиону — возможности продолжать переписку с людьми из стран советского блока не будет соответствовать нашим национальным интересам».
Упорная борьба Абеля и Донована доказавших неконституционность этого решения, дала результаты: американская сторона была вынуждена разрешить переписку.
В первом же письме жене Абель написал: «Не переживайте слишком о том, что произошло, и надейся на скорую встречу…» Он закончил письмо слов «Остаюсь с любовью к Вам. Ваш муж и отец Рудольф», тем самым дав понять, как следует к нему обращаться.
Вскоре к этой переписке подключился и его «двоюродный брат» Ю. Дривс, мелкий служащий, проживавший в ГДР. Эту роль исполнял молодой разведчик-нелегал Юрий Дроздов, будущий начальник советской нелегальной разведки. Он жил реальной жизнью выдуманного Дривса, понимая, что американцы через свою агентуру будут устанавливать и проверять его. Каких-либо сомнений у американцев «Ю. Дривс», видимо, не вызвал, значит, Дроздов свою роль сыграл хорошо. Он нанял немецкого адвоката В. Фогеля, который вполне официально связался с Д. Донованом и стал формально представлять интересы Абеля. Но дело, как вспоминает Дроздов, вначале развивалось вяло. Американцы были очень осторожны, видимо, чувствовали себя неуверенно, не до конца доверяя ни «Ю. Дривсу», ни адвокату.
События завертелись куда быстрее после того, как 1 мая 1960 года в районе Свердловска был сбит американский самолет-разведчик У-2, а его пилот Френсис Г. Пауэрс арестован.
На состоявшейся в Вашингтоне пресс-конференции президент США Дуайт Эйзенхауэр в ответ на советские обвинения в том, что США осуществляют шпионские действия, посылая свои самолеты на советскую территорию, посоветовал русским вспомнить дело Абеля.
Это напоминание вызвало целый всплеск активности американских газетчиков. Материалы об Абеле, его фотографии замелькали в прессе. Газета «Нью-Йорк дейли ньюс» первая выступила с предложением обменять Абеля на Пауэрса. Она писала: «Можно с уверенностью предположить, что для нашего правительства Абель не представляет больше ценности как источник информации о деятельности красных (он никогда им и не был!). После того как Кремль выжмет из Пауэрса всю информацию, какую сможет, такой обмен был бы вполне естественным…» Эту инициативу подхватили и другие американские газеты. Жена и мать летчика-шпиона Пауэрса обратились к президенту США с аналогичными просьбами.
Активизировала свои действия и советская разведка. После того как было получено официальное согласие Н.С. Хрущева на обмен, «Ю. Дривс» и адвокат В. Фогель вступили в прямые переговоры с американцами через Д. Донована. Начался торг. Американцы прекрасно понимали, что кадровый разведчик-профессионал высокого класса Р. Абель «стоит» гораздо больше, чем простой, хотя и опытный летчик Пауэрс, и надеялись совершить выгодную сделку. Отчасти им это удалось. В обмен на Р. Абеля советская сторона, помимо Пауэрса, согласилась освободить Фредерика Прайера, американского студента из Йеля, арестованного за шпионаж в Восточном Берлине в августе 1961 года, и молодого американца Марвина Макинена из Пенсильванского университета. Он находился в тюрьме в Киеве, отбывая 8-летний срок за шпионаж, даже не подозревая, что его в скором времени освободят.
Надо думать, что организовать «довески» в виде этих двух молодых людей советской разведке было непросто. Несмотря на сердечные отношения со спецслужбами ГДР, ясно, что у них имелись свои виды на Прайера, и они пошли на немалую услугу, «уступив» его советской разведке. Да и с Макиненом не все было просто. Не случайно «торг» затянулся почти на два года.
10 февраля 1962 года к мосту Альт-Глинике, на границе ГДР и Западного Берлина, с одной стороны подошли три американские автомашины, в одной из которых находился Р. Абель. С другой — машины советских и восточногерманских представителей, которые привезли Ф. Пауэрса. Их сопровождал крытый фургон с радиостанцией. В нем на всякий случай укрывалась группа ГДРовских пограничников.
Как только по рации поступил сигнал о том, что у контрольно-пропускного пункта «Чарли» Прайер передан американцам, началась операция по главному обмену (Макинен был передан через месяц).
Официальные представители обеих сторон встретились на середине моста и завершили заранее обговоренную процедуру. Абель и Пауэрс были приглашены туда же. Офицеры подтвердили, что это именно те люди, которых они ждут. Молча обменявшись долгими пристальными взглядами, Абель и Пауэрс, окруженные своими товарищами, быстро направились каждый в свою сторону.
Пауэрса передали американцам в хорошем пальто, зимней пыжиковой шапке, физически крепким, здоровым. Абель же появился в каком-то серо-зеленом тюремном балахоне и маленькой кепочке, с трудом умещавшейся на голове. Но все это было неважно. Он был, наконец, свободен, среди своих друзей! Там же, в Берлине, его встретили жена и дочь. На следующий день счастливая семья улетела в Москву.
На прощание американцы поднесли Абелю последнюю пилюлю: ему был запрещен въезд в Соединенные Штаты. Но Абель возвращаться не собирался.
Последние годы жизни Вильям Фишер, он же Рудольф Абель, жил в Москве, продолжал работу во внешней разведке. Он скончался в возрасте 68 лет в 1971 году.
