Официальный отец Анны - царь Иван Алексеевич был, как известно, человеком бессильным, праздным и слабоумным. Его супруга, царевна Прасковья, напротив, отличалась энергичным и властным характером. За время своего замужества она родила пять дочерей, в происхождении которых у современников почти не было сомнений. Отцом Анны, как и ее сестры Екатерины, считали Василия Юшкова, дворянина хорошего рода и здорового малого, представленного не без задней мысли первым спальником к жене царя.

После смерти Ивана в 1696 году Прасковья осталась полной хозяйкой в его подмосковном селе Измайлове. Она жила здесь, окруженная огромным количеством дворни. Кроме того, в Измайлове постоянно проживали всякого рода юродивые, калеки и предсказатели. По свидетельству Бергольца, во дворце царили постоянная суета, шум и теснота. Ночью фрейлины и горничные спали вперемежку где попало. Простота и грубость нравов были невероятные.

В марте 1708 года по велению Петра 1 Прасковья с дочерьми перебралась в Петербург, где на Петербургской стороне построен был для них специальный дом: Сразу после переезда государь стал хлопотать о замужестве племянниц. В 1709 году условлено было выдать Анну за герцога Курляндского. Бракосочетание состоялось 31 октября 1710 года в Петербурге, во дворце кн. Меншикова. Молодой герцог поразил даже видавших виды русских своей невероятной способностью к пьянству. Но на свадебном пиру, продолжавшемся до середины ноября, он превзошел свою меру и умер по дороге домой от перепоя.

Анна приехала в Митаву одна и, присмотревшись к тамошней жизни, убедилась вскоре, что должна будет устроиться очень скромно. Разместиться поначалу пришлось в меблированном доме. Доходов на содержание двора не хватало. Поневоле приходилось ограничивать себя в удовольствиях и отчаянно скучать. За развлечениями Анна ездила в Петербург, где в то время было гораздо веселее. По воспоминаниям современников, герцогиня была очень высока ростом, чуть ли не на голову выше всей своей свиты. Несмотря на полноту, которая отличала ее уже в ранней молодости, она в целом производила приятное впечатление, была очень любезна и жива. От матери Анна унаследовала многие черты характера. Она была суеверна, любила роскошь, чрезвычайно увлекалась охотой. С Петром 1 ее сближала сильная наклонность к шутовству и пристрастие к грубым забавам. Ни воспитание, ни замужество не способствовали ее развитию. Эта была женщина в общем ленивая, но с внезапными порывами энергии, почти необразованная, хитрая, но умственно ограниченная и скупая. В Митаве она проводила дни полуодетая, нечесаная, валяясь на медвежьей шкуре, спала или мечтала. Никакого интереса к делам она не проявляла. Герцогством управлял русский резидент Бестужев, который долгое время являлся также и ее любовником. С 1718 года его сменил Эрнест-Иоганн Бюрен, позже присвоивший себе дворянское имя Бирона. Человек этот сразу приобрел на Анну огромное влияние, которое сохранил до самой ее кончины. В дальнейшем она часто думала и поступала сообразно тому, как влиял на нее фаворит. В 1723 году Анна женила его на Бенинге фон Тротта-Трейден, отличавшейся необычайным безобразием и глупостью. Анна выказывала чрезвычайную нежность к детям Бирона. Но многие предполагали, что этих детей Бенинга только выдавала за своих, Что они в самом деле были детьми Анны, а г-жа Бирон привязывала себе подушки на животе во время беременности самой герцогини. Анна сжилась уже, как видно, со своим положением мелкопоместной государыни, как вдруг внезапная перемена судьбы раскрыла перед ней новые горизонты. В январе 1730 года умер Петр II. На нем пресеклась мужская линия Романовых. Никто из потомков и родственников Петра 1 не имел теперь бесспорных прав на Российский престол, и члены Верховного тайного совета, собравшиеся в день смерти императора .обсуждать вопрос о престолонаследии, имели полную возможность выбора. Инициативу взял в свои руки кн. Дмитрий Голицын. Случай казался ему подходящим для воплощения в жизнь давней мечты русской аристократии об ограничении самодержавной власти императора. Голицын предложил отдать корону Анне, но не по старине, а на определенных условиях. Члены совета поддержали эту идею (хотя и несколько неожиданно высказанную, но вполне отвечавшую их настроениям). Решено было вместе с приглашением отправить Анне пункты условий. Их составили в тот же день в глубокой тайне и отослали в Курляндию. Анна, по принятии русского престола, должна была обещать в течение всей жизни не вступать в брак и не назначать по себе преемника, а также править вместе с Верховным тайным советом и без согласия его: 1) войны не начинать; 2) мира не заключать; 3) подданных новыми податями не облагать: 4) в чины выше полковника не жаловать; 5) у дворянства жизни, имения и чести без суда не отнимать; 6) вотчин и деревень не жаловать; 7) в придворные чины  не производить; 8) государственные доходы не личные нужды не употреблять. Ответ Анны составлен был в Москве заранее в такой форме, что она будто бы сама по своей воле даровала Верховному совету просимые им полномочия. Анна не колеблясь согласилась на условия к скрепила их подписью. 1 февраля генерал Леонтьев привез подписанные ею кондиции в Москву, А 10-го приехала сама императрицы и остановилась в селе Всесвятском До сих пор она точно выполняло взятые на себя обязательства, но от нее не укрылось, что верховники не имеют поддержки ни в гвардии, ни в дворянстве. Дворяне не были поголовно сторонниками древнего самодержавия, но многих мучила досада - почему помимо их воли над ними воцаряется какое-то новое правительство. Они говорили, что если власть верховная должна быть разделена и кто-то, кроме государя, будет еще представлять ее, то уж никак не кружок знатных бояр, а все дворянство в лице своих выборных. В особенности велика была ненависть к Долгоруким, которые при прежнем государе прибрали всю власть к своим рукам и теперь посягали на то же.

12-го февраля Анна принимала во Всесвятском офицеров гвардии. Каждому она поднесла по стакану водки, а затем объявила себя полковником Преображенского полка. 15-го она торжественно въехала в Москву. Василий Лукич Долгорукий постарался исключить всякое постороннее влияние на нее. Вход в апартаменты императрицы был строго запрещен, но недовольные имели возможность общаться с ней через ее сестру, герцогиню Мекленбургскую, мать, царевну Прасковью, а также через женщин ее двора: Наталью Лопухину, г-жу Остерман, Ягужинскую, Салтыкову и кн. Черкасскую. Анна была в курсе всех городских событий. Москва бурлила. Все дворянство разделилось на сторонников самодержавной власти и сторонников реформ, которые разработали около десятка проектов нового государственного устройства. Верховников не жаловали ни те ни другие.

25-го февраля сотен восемь сенаторов, генералов и дворян в большой дворцовой зале подали Анне прошение с просьбой образовать комиссию для пересмотра проектов, представленных Верховному тайному совету, так, чтобы установить форму правления, угодную всему народу (под этой формулой подразумевалось: всему дворянству). Императрицу призывали стать посредницей между верховниками и их противниками. Василий Долгорукий предложил Анне, согласно кондициям, предварительно обсудить прошение вместе с Верховным тайным советом. Анна уже было согласилась, но тут к ней подошла ее сестра герцогиня Мекленбургская, держа чернильницу с пером, и сказала: "Нет, государыня, нечего теперь рассуждать! Вот перо - извольте подписать!" Императрица на челобитной подписала: "Учинить по сему". Потом, возвративши челобитную, она поручила депутации обсудить проект своего прошения немедленно и в тот же день сообщить ей о результате своих совещаний. В это время расходившиеся гвардейцы стали кричать: "Мы не позволим, чтобы государыне приписывались законы. Она должна быть такой же самодержавной, как были ее предки!" Анна пыталась унять крикунов, но они продолжали уговаривать ее и при этом грозились: "Прикажите, и мы принесем к вашим ногам головы ваших злодеев!" Императрица сделала вид, что беспокоится за свою безопасность и, обратившись к капитану Преображенцев, сказала: "Повинуйтесь только генералу Салтыкову и только ему одному". До сих пор гвардией распоряжался Василий Долгорукий. Отобрав у него как бы мимоходом этот важный пост, Анна лишила его возможности влиять на дальнейшие события. Дворянское собрание отправилось в соседнюю комнату дворца для совещания, а Анна пошла обедать вместе с членами Верховного тайного совета.

Дворянство совещалось недолго. Не время было совещаться, да уж и не было о чем. Весь дворец наполнен был гвардейцами, которые продолжали кричать, шуметь и провозглашать Анну самодержавной государыней, а всем противникам самодержавия грозили, что повыбрасывают их в окна. Слишком ясно было, что собрание, которому поручили совещаться как будто свободно о своих делах, находится под стражей.

После обеда дворянство подало Анне другую просьбу с 150-ю подписями, в которой "всепокорнейшие рабы" всеподданнейше приносили и всепокорно просили всемилостивейше принять самодержавство своих славных и достославных предков, а присланные от Верховного совета и ею подписанные пункты уничтожить.

Выслушав эту челобитную, "Анна сказала: "Мое постоянное желание было управлять моими подданными мирно и справедливо, но я подписала пункты и должна знать: согласны ли члены Верховного тайного совета, чтоб я приняла то, что теперь предлагается народом?" Для верховников это был момент тягостный. Наконец канцлер Головкин склонил голову в знак согласия, а Василий Долгорукий просто сказал: "Да будет воля Провидения!"

"Стало быть, - продолжала императрица, - пункты, поднесенные мне в Митаве, были составлены не по желанию народа!" "Нет!" - крикнуло несколько голосов. "Стало быть, ты обманул меня, Василий Лукич?" - спросила Анна у Долгорукого.

Она велела принести ей подписанные в Митаве пункты и тут же при всех разорвала их. Так кончилась десятидневная конституционно-аристократическая русская монархия XVIII века, созданная в результате четырехнедельного временного правления Верховного совета. В тот же день Дмитрий Голицын сказал своим соратникам по поводу неуспеха всего дела: "Пир был готов, но званные оказались недостойными его. Я знаю, что паду первой жертвой неудачи этого дела; так и быть, пострадаю за отечество; мне уже и без того остается немного жить; но те, кто заставляет меня плакать, будут плакать дольше моего". Слова его оказались пророческими.

При оценке царствования Анны следует строго оставаться в исторических рамках. Это делает нас более снисходительными. Конечно, при сопоставлении с временем Петра 1 нельзя не видеть упадка во всех делах, но, сравнивая с совершенно бездумным правлением двух ее предшественников, нужно замечать и некоторые положительные сдвиги. Императрица, по заключению Щербатова, имела от природы ограниченный ум (ограниченность усугублялась еще и тем, что она не получила никакого образования), но отличалась ясностью во взглядах и верностью в суждениях. Не было в ней никакой любви к похвале, никакого высшего честолюбия, потому никакого стремления делать великие дела, устанавливать новые законы. Но в Анне надо признать известную методичность, большую любовь к порядку, постоянную заботу о том, чтобы ничего не делать поспешно и без совета с опытными людьми. Как глава правительства, по свидетельству Екатерины II, она стояла выше Елизаветы. Если ее царствование кажется менее блестящим, так это из-за отсутствия дельных помощников.

Находясь в Москве, Анна поднималась между семью и восемью часами, пила кофе и проводила час или два в рассматривании драгоценностей. В девять часов входили министры и секретари. Императрица подписывала бумаги, большей частью не читая их, и отправлялась в манеж Бирона, где у нее было помещение. Она осматривала лошадей, давала аудиенции, потом стреляла в цель. Страсть к стрельбе и охоте была в ней чрезвычайно сильна. Во всех углах дворца у нее под рукой были заряженные ружья, из которых она палила в пролетавших мимо окон птиц. Вернувшись домой в полдень, Анна обедала с Бироном, не снимая своего утреннего костюма: длинного домашнего, восточного покроя платья, светло-голубого или зеленого цвета, и красного платка, повязанного по моде русских мещанок (она вообще любила яркие краски). Выйдя из-за стола, она ложилась отдохнуть рядом с фаворитом, а г-жа Бирон скромно удалялась с детьми. Проснувшись, императрица открывала дверь, за которой занимались рукоделием ее фрейлины, и кричала им: "Ну, девки, пойте!" Фрейлины затягивали песню, потом другую, и так допевались порой до полного изнеможения. Затем следовала очередь рассказчиц всевозможных приключений и сказочников. Императрица была большой охотницей до сплетен, переписка ее очень характерна в этом отношении. Через близких людей Анна дознавалась о разного рода бойких болтушках и всех их старалась выписать к себе. В беспрестанной болтовне она находила огромное удовольствие. Немало ее фрейлин и ближайших наперсниц сделали карьеру благодаря своему языку. Такова была Анна Федоровна Юшкова, веселая остроумная любительница непристойных разговоров, прежде кухонная девушка, босиком бродившая среди низшей прислуги дворца. Анна сделала ее главной статс-дамой и большой своей фавориткой. Другая - судомойка Маргарита Федоровна Монахина - составляла с графиней Щербатовой, веселой и изобретательной компаньонкой, наиболее интимный женский кружок императрицы.

После коронации Анна сначала, жила в Кремле, в довольно комфортном помещении старинного Потешного дворца. С наступлением лета она переехала в Измайлово, а в это время в Кремле же, по соседству с Арсеналом, итальянский архитектор Растрелли выстроил новый деревянный дворец, названный Анненгофом. Императрица поселилась в нем в октябре 1730 года. Но вскоре Головинский дом с Петровским парком, где она иногда устраивала празднества, так ей понравился, что она приказала Растрелли построить по соседству другой, деревянный Анненгоф, который был готов к лету следующего года и где она провела даже зиму до переезда в Петербург в 1732 году. Позже она в Москву уже не возвращалась. В Петербурге Анна поселилась в доме графа Апраксина, подаренном адмиралом Петру II. Она сильно его расширила и превратила во дворец, названный Новым Зимним дворцом, а Старый был предоставлен придворному штату.

Оба жилища вскоре наполнились многочисленными обитателями. В первом больше всего места занимали животные, в особенности птицы, воспитываемые и дрессируемые немцем Варлендом. Клетки виднелись почти во всех частях дворца, а в одном из внутренних садов, в "зверинце", содержалось еще большее количество пернатых, которых иногда выпускали на свободу и в которых императрица стреляла из ружья и из лука. Под угрозой каторжных работ была воспрещена охота на пространстве ЗО-ти верст в окрестностях столицы. Для придворных охот собирали со всей России медведей, волков, кабанов, оленей, лисиц. Только в 1740 году Москва выслала Петербургу 600 живых зайцев, и в том же году кн. Кантемир купил в Париже для государыни 34 пары такс, тогда как кн. Щербатов приобрел в Лондоне 63 пары собак гончих, борзых и легавых. С 10 июня по 23 августа того же года в списках добычи, убитой только Ее Величеством, значилось 9 оленей, 16 косуль, 4 кабана, волк, 374 зайца, 68 диких уток и 16 морских птиц. За любимицей императрицы, сукой Цитринкой, ухаживал родовитый князь Никита Волконский, один из шутов, и придворный устав определял качество и количество блюд, приготовляемых для нее царской кухней.

Двор был заполнен людьми, принадлежавшими ко всем слоям общества. Карлики и карлицы, горбуны и калеки обоего пола в большом количестве жили рядом с шутами и шутихами, дураками и дурами, калмыками, черемисами и неграми. Все эти люди держали себя с большой развязностью. Одна из самых обычных проделок, пользовавшихся неизменным успехом у государыни, было сесть на корточки и кудахтать как курица, снесшая яйцо. Другая забава состояла в том, .что половина дураков становилась лицом к стене, а другая награждала их пинками. Были и другие забавы, которым Анна предавалась с истинно Петровским азартом. Одна из самых известных - женитьба в ледяном дворце ее шута кн. Михаила Голицына на шутихе Бужениновой. Свадьба была сыграна с императорским размахом. Достаточно сказать, что над исполнением затеи трудилась государственная комиссия во главе с Волынским.

Петр 1 уничтожил старый царский двор,  но нового не создал. Ни Екатерина 1, ни Петр II не имели своего двора в буквальном смысле этого слова, с его сложной организацией и декоративной пышностью, принятой в странах Запада. За исключением нескольких должностей камергеров, все надо было создавать сызнова, и Анна занялась этим. Она назначила множество придворных чинов и установила приемы в определенные дни; она давала балы и устроила театр, как у французского короля. На празднества, по случаю ее коронации, Август II прислал ей из Дрездена несколько итальянских актеров, и она поняла, что ей необходимо иметь постоянную итальянскую труппу. Она ее выписала в 1735 году, и два раза в неделю "интермедии" чередовались с балетом. В них участвовали воспитанники кадетского корпуса, обучавшиеся под руководством французского учителя танцев Ланде. Потом появилась итальянская опера с 70-ю певцами и певицами, под управлением композитора француза Араглиа. Так как императрица не понимала по-итальянски, Тредьяковский переводил для нее текст, и государыня следила за спектаклем с книжечкой в руках. Но даже эта помощь не приохотила ее к театру. Ее голова, как и воспитание, мало подходили к художественным формам развлечения. Гораздо большим успехом при дворе пользовалась тогда труппа немецких комедиантов, разыгрывавшая грубые фарсы.

Но как бы то ни было народившееся русское общество (в европейском смысле этого слова) продолжало развиваться. При Анне явилась мода. Официально было запрещено приезжать ко двору два раза в одном и том же платье. Спартанская простота предыдущих царствований сменилась разорительной роскошью. Тратя три тысячи в год на платье, человек выглядел убогим, а платье г-жи Бирон оценивали в пятьсот тысяч рублей. За столом также была принята невиданная до тех пор утонченность. Обычный при Петре 1 грубый пьяный разгул, когда все без разбора, включая дам, должны были напиваться водкой, теперь отошел в прошлое. Императрица не любила, чтобы напивались в ее присутствии. Сцены пьянства при дворе стали сравнительно редкими. Вместе с деликатесами на стол подавали французские вина - -шампанское и бургундское. Дома постепенно делались обширнее и обставлялись английской мебелью Чаще стали появляться роскошные экипажи и золоченые кареты с бархатной обивкой.

Государственные дела при Анне оставались в упадке, хотя и приобрели по сравнению с предыдущим временем некоторый порядок. Тотчас по вступлении на престол она упразднила Верховный тайный совет. Но старые органы являются вновь только под новыми названиями. В 1730 году учреждена была Канцелярия тайных розыскных дел, сменившая уничтоженный при Петре II Преображенский приказ. В короткий срок она набрала чрезвычайную силу и вскоре сделалась одним из важнейших учреждений и своеобразным символом эпохи. Анна постоянно боялась заговоров, угрожавших ее правлению. Поэтому злоупотребления этого ведомства были огромны даже по русским меркам. Шпионство стало наиболее поощряемым государственным служением. Двусмысленного слова или превратно понятого жеста часто было достаточно для того, чтобы угодить в застенок, а то и вовсе бесследно исчезнуть. Всех сосланных при Анне в Сибирь считалось свыше 20 тысяч человек; из них более 5 тысяч было таких, о которых нельзя было сыскать никакого следа, так как зачастую ссылали без всякой записи в надлежащем месте и с переменой имен ссыльных, не сообщая о том даже Тайной канцелярии. Казненных считали до 1000 человек, не включая сюда умерших при следствии и казненных тайно. А таких тоже было не мало. Всего же подверглось разного рода репрессиям более 30 тысяч человек.

В 1731 году учрежден был Кабинет Министров, до этого уже функционировавший как личный секретариат императрицы. Первый год своего правления Анна старалась аккуратно присутствовать на заседаниях Кабинета, но потом совершенно охладела к делам и уже в 1732 году бывала здесь лишь дважды. Постепенно Кабинет приобрел новые функции, в том числе право издавать законы и указы, что делало его очень похожим на Верховный совет.

Всеми делами при Анне заправляли три главных немца - Бирон, Остерман и Миних, постоянно враждовавшие между собой. Кроме них было немало и других немцев помельче, захвативших все доходные места и должности и оттеснивших от управления русскую аристократию. Немецкое засилье было столь чувствительным, что оно стало как бы вторым символом эпохи. Все это вызывало сильное неудовольствие в среде русского дворянства и в особенности в его передовой части, каковой тогда была гвардия. Но пока жива была Анна, негодование не прорывалось наружу. Однако оно явилось сразу же после того, как ее не стало.

Императрица умерла неожиданно. Ее десятилетнее правление венчали два громких события - свадьба ее шута в ледяном дворце и казнь Волынского. 5 октября 1740 года Анна по обычаю села обедать с Бироном. Вдруг ей стало дурно, и она упала без чувств. Ее подняли и уложили в постель. Всем стало ясно, что Анна слегла и больше не встанет. Вопрос о престолонаследии был давно решен. Своим преемником императрица назначила девятимесячного ребенка - сына своей племянницы герцогини Брауншвейгской Анны Леопольдовны. Оставалось решить, кто будет регентом до его совершеннолетия. В конце концов, после долгих колебаний, Анна объявила регентом Бирона. Указ об этом был подписан только 16 октября после второго припадка. 17-го Анна умерла и была погребена в Петропавловском соборе в Петербурге.