Царь всея Руси в 1598 - 1605 гг. Сын боярина Федора Ивановича Годунова. Род. ок. 1552 г. Избран на царствие 21 февраля 1598 г. Ж.: Мария Григорьевна, дочь Григория Лукьяновича Скуратова-Бельского ( 3 июня 1605 г.). 13 апр. 1605 г.

По смерти Ивана Грозного восемнадцать лет судьба русского государства была связана с личностью Бориса Годунова. Род его происходил от татарского мурзы Чета, принявшего в XIV веке в Орде крещение от митрополита Петра и поселившегося на Руси под именем Захарии. Годуновы владели вотчинами, но не играли важной роли в русской истории до тех пор, пока в 1580 году последний отпрыск Московских великих князей, сын Грозного и будущий царь Федор Иванович, не женился на Ирине Федоровне Годуновой. Тогда при дворе Грозного и явился близким человеком брат Федоровой жены Борис, женатый на дочери царского любимца Малюты Скуратова. Грозный полюбил его. В 1581 году Борис пожалован в бояре. Возвышение лиц и родов через родство с царицами было явлением обычным в московской истории, но такое возвышение было часто непрочно. Сам Борис по своей близости к царю подвергался опасности. Рассказывают, что царь сильно избил его своим жезлом, когда Борис заступился за убитого отцом царевича Ивана. Но Грозный сам оплакивал своего сына и тогда стал еще более, чем прежде, оказывать Борису благосклонность за смелость, стоившую, впрочем, последнему нескольких месяцев болезни.

Со смертью Грозного Борис очутился в таком положении, в каком не был еще в Московском государстве ни один подданный. Царем сделался слабоумный Федор, который ни в каком случае не мог править сам и должен был на деле передать свою власть своему шурину. Ко времени смерти царя Ивана Борису было 32 года от роду; красивый собой, он отличался замечательным красноречием; был умен, расчетлив, но в высшей степени самолюбив. Вся его деятельность склонялась к собственным интересам, к своему обогащению, к усилению своей власти, к возвышению своего рода. Он умел выжидать, пользоваться удобными минутами, оставаться в тени или выдвигаться вперед, когда считал уместным то или другое, мог надевать на себя личину благочестия и всяких добродетелей, проявлять доброту и милосердие, а где нужно - строгость и суровость. Постоянно рассудительный, он никогда не поддавался порывам страсти и действовал всегда обдуманно. Этот человек, как всегда бывает с подобными людьми, готов был делать добро, если оно не мешало его личным видам, а, напротив, способствовало им, но он также не останавливался и перед преступлением, если находил его нужным для своих личных выгод. От природы Борис имел здравый ум, но отсутствие образования сужало круг его воззрений. Всему хорошему, на что был способен его ум, мешало его узкое себялюбие и чрезвычайная лживость, пронизывавшая все его существо, отражавшаяся во всех его поступках. Это последнее качество, впрочем, сделалось знаменательной чертой тогдашних московских людей. Семена этого порока существовали издавна, но произросли пышным цветом в эпоху царствования Грозного, который сам был олицетворенная ложь.

Непрочность престолонаследия чувствовалась народом. Русские знали, что из двух сыновей царя Ивана старший был не способен к самостоятельному царствованию, а меньший был еще младенец; кого бы из них не провозгласили царем - все равно на деле власть должна была оказаться в иных, а не царских руках. Эта мысль охватила московичей, как только по столице разнеслась весть, что царь Иван скончался. Сделалось волнение. Богдан Вольский, последний фаворит Грозного, которому Иван поручил в опеку Дмитрия, был негласным его виновником. Иностранцы говорят даже, что между Бельским и боярами произошло открытое столкновение: Бельский со своими сторонниками был осажден в Кремле и принужден был сдаться. Но, судя по русским источникам, дело до сражения не дошло. Одно русское известие показывает, что народ, вообразив, будто Бельский хочет извести царя и бояр, бросился в Кремль с оружием и даже хотел пушечными выстрелами разрушить запертые Фроловские ворота, но бояре вышли к мятежникам и уверили, что царь и бояре все целы и никому Нет опасности, а потом спадали Бельского в Нижний Новгород, как бы в угоду народу. Другое известие повествует, что сами бояре поссорились между собой, взволновали народ, и Вольскому грозила смерть, но Годунов за него тогда заступился. Как бы то ни было, верно только то, что в Москве, вскоре после похорон Грозного произошло междоусобие, тогда был поставлен и решен вопрос, кому царствовать - слабоумному ли Федору или малолетнему Дмитрию, и сторона Дмитрия проиграла. В ночь после смерти Ивана бояре приказали отправить маленького Дмитрия с матерью и его родственниками Нагими в Углич. Одновременно с их ссылкой схватили нескольких лиц, которым покойный государь перед своей кончиной оказывал милости: одних разослали по дальним городам, в заточение, других заперли в тюрьму, отобрали у них поместья и вотчины.

Некоторые источники уже на этих порах приписывают Годунову большое влияние, но это, скорее всего, преувеличение. Годунов тогда еще далеко не пользовался той властью, которую приобрел впоследствии. Из бояр, игравших главную роль в государственном управлении после ссылки Бельского, прежде всего выделялся родной дядя царя Никита Романович Романов-Юрьев, потом шли первый боярин, кн. Иван Федорович Мстиславский, и кн. Иван Петрович Шуйский. И только за ними - Годунов.

Прежде всего Борис постарался возможно лучшим способом устроить свое материальное положение. Когда, по обычаю, новый царь рассыпал свои милости вельможам, Борис получил всю Важскую волость, приносившую большие доходы с поташа, сбываемого англичанам. Кроме того, получил он луга на берегах Москвы-реки вверх на тридцать, а вниз на сорок верст, с рощами и пчельниками, доходы с Рязани, Твери, с Северской земли, Торжка и со всех московских бань и купален; все это вместе с доходами, получаемыми из его родовых вотчин, давало Борису огромную сумму ежегодного дохода в 93 700 рублей. До этих пор он носил важный сан конюшего, теперь получил наименование ближнего государева боярина и титул наместника царств Казанского и Астраханского.

Царь Федор находился под влиянием своей жены, а Борис был постоянно дружен с нею, поэтому вскоре стал ближе всех к царю, и никто не в силах был оттеснить его. Единственным опасным соперником мог быть Никита Романов, но этот старик в тот же год был поражен параличом и, хотя прожил до апреля 1586 года, уже не принимал участия в делах. Из двух оставшихся соправителей Бориса Мстиславский был человек ограниченный и мог действовать только по наущению других. Больше опасности представлял для Бориса кн. Иван Петрович Шуйский, которого поддерживали не только бояре, но и купцы, а также черные люди.  Блистательная оборона Пскова во время Ливонской войны прославила в народе его имя. Шуйский также пользовался поддержкой митрополита Дионисия, а это, учитывая глубокую набожность царя, само по себе имело большое значение.

Пока был жив Никита Романов, он, как видно, умел примирять враждебные партии, да и сам Борис еще не была состоянии одолеть своих противников. Он собирал в своих руках управление делами постепенно. Уже в это время Годунов уделял много внимания постройке городов. Это стало любимым делом в продолжение всей его жизни.

К 1586 году влияние Годунова настолько возросло, что иностранцы обращались к нему, минуя других бояр, как к единственному правителю государства. Немало обеспокоенные этим Шуйские, а также близкие к ним Воротынские и Головины стали уговаривать Мстиславского, чтоб тог соединился с ними и сверг Бориса. Началась вражда между боярами, говорят летописцы: они разделились на две стороны - на одной Борис Годунов с дядьями и братьями и с некоторыми князьями, боярами, дьяками, духовными и многими служилыми людьми; на другой стороне - кн. Иван Федорович Мстиславский, а с ним Шуйские, Воротынские, Головины, Колычевы и другие служилые люди  и чернь московская. Пошел слух, что противники Бориса договорились убить его на пиру в доме Мстиславского. Годунов велел схватить Мстиславского и постричь в монахи в Кирилловом монастыре. Затем схватили Воротынских, Головиных и многих других и разослали по городам. Поскольку московская чернь горячо поддерживала Шуйских, их не решились тронуть. Последние придумали самое удобное средство сломить могущество Годунова, убедив Федора развестись по примеру деда с бездетной Ириной и вступить в новый брак. Кн. Петр Иванович Шуйский и другие бояре, гости московские и все люди купеческие согласились и утвердились рукописанием бить челом государю о разводе. Митрополит, голос которого больше всех имел значение в этом деле, также был согласен Действовать заодно с ними. Но Годунов узнал о замысле врагов и ловкими речами уговорил Дионисия не начинать дела. А вскоре после этого холопы Шуйских, Федор Старов с товарищами, подали донос, будто существует заговор против государя, которым руководят князья Шуйские. Летописцы говорят, что доносчиков подучил сам Борис. По доносу Старова взяли под стражу кн. Ивана Петровича и Андрея Ивановича Шуйских, кн. Василия Скопина-Шуйского, а также их друзей, кн. Татевых, Урусовых, Быковых, Колычевых и множество гостей и купцов; людей их пытали разными пытками. По окончании следствия кн. Ивана Шуйского сослали в вотчину его село Лопатничи, из Лопатнич отправили на Белоозеро и там удавили. Кн. Андрея Шуйского сослали в Каргополь и там удавили. Других князей и знатных людей разослали по разным городам, а гостям московским Федору Нагаю с шестью товарищами в Москве на Пожаре отсекли головы, других торговых людей заключили в тюрьмы. Митрополита Дионисия свели с престола и заменили ростовским епископом Иовом, во всем послушном Борису. С этих пор Годунов сделался вполне самовластным правителем в Московском государстве. Возможно, тогда же впервые явились у него мысли о восшествии на престол. По крайней мере, он постарался освободиться от возможных претендентов на власть. Кроме Дмитрия, сына Грозного, была еще дочь Владимира Андреевича Мария, вдова Магнуса, с малолетней дочерью Евфимией. Еще в 1585 году Борис поручил английскому купцу Горсею уговорить Марию Владимировну переехать с дочерью в Москву из Риги, где ее содержали очень скудно. Горсей уверил ее от имени Бориса, что в Москве ее примут хорошо и наделят вотчинами. Королева с дочерью убежала из Риги и прибыла в Москву. Сначала Борис принял ее, как обещал, наделил вотчинами, деньгами, а через некоторое время именем царя ее разлучили с дочерью, увезли и постригли в Пятницком монастыре близ Троицы. В 1589 году ее маленькую дочь похоронили у Троицы с почестями как королеву. Ходили слухи, что ее смерть последовала от яда.

Впрочем, ловко овладев властью, Годунов скоро доказал, что умеет искусно ею пользоваться. Во внутренних преобразованиях этого времени знаменательным событием стало учреждение русской патриархии. Борис начал хлопотать об этом еще в 1586 году, когда в Москву прибыл патриарх Антиохийский Иоаким, но дело тянулось медленно. Летом 1588 года приехал в Москву для сбора милости константинопольский патриарх Иеремия. Годунов вел с ним, по свидетельству летописца, тайные переговоры. После этого царь Федор предложил Боярской думе пригласить Иеремию стать русским патриархом, с тем, однако, условием, чтоб местопребыванием его был Владимир, а не Москва. Иеремия отвечал, что не отказывается быть русским патриархом, но во Владимире быть не хочет, а хочет в Москве. На этом дело стало. Борис не хотел расстаться с верным Иовом и получить вместо него грека, не знающего даже русского языка. Иеремия, однако, готов был благословить в патриархи того, кого предложит ему царь. Архиереи назначили трех кандидатов. Федор избрал, как и ожидали, митрополита Иова, который и был посвящен Иеремией в патриархи 26 января 1589 года. Четыре владыки - новгородский, казанский, ростовский и крутицкий - посвящены были в митрополиты, а шесть епископов - вологодский, суздальский, нижегородский, смоленский, рязанский и тверской - получили звание архиепископов. В июне 1591 года в Москву прислана была соборная грамота восточных святителей об учреждении пятой православной патриархии. В обмен на это Иеремия получил из России богатые пожалования в пользу греческой церкви.

Во внешних делах Годунову достался по наследству нерешенный порубежный спор со Швецией. По условиям краткосрочного мира, заключенного при Грозном, шведы удержали за собой исконные русские города в Прибалтике. За ними остались Ям, Копорье, Иван-город и Карела. Но закрепить эти условия вечным миром Годунов отказался. Переговоры продолжались все время после смерти Грозного. В 1585 году перемирие было продлено на четыре года без всяких взаимных уступок. В 1589 году переговоры возобновились, но в таком бранчливом тоне, что вскоре последовал полный разрыв, и в январе 1590 года русская армия  выступила в поход. При войске находился царь, а при царе в звании дворовых воевод - Борис Годунов и Федор Романов. Сам Годунов не чувствовал за собой военного таланта и военными действиями руководил кн. Дмитрий Хворостинин. Он взял Ям и разгромил 20-тысячный шведский отряд близ Нарвы. Однако сам приступ к Нарве был отбит с большим уроном для русских. 25 февраля было заключено перемирие на год. Шведы уступили Ям, Иван-город и Копорье. Обещали уступить еще и Карелу, но русские хотели непременно Нарву.

Пока шли споры со шведами о границах, в Угличе совершилось загадочное и трагическое событие - погиб младший сын Грозного, Дмитрий. Горожане, сбежавши-еся по звону колокола во двор царицы Марии Нагой, увидели мертвого царевича с перерезанным горлом. Исступленная мать обвинила в убийстве людей, присланных Годуновым для наблюдения за ссыльным семейством. 19 мая вечером приехал в Углич кн. Василий Иванович Шуйский, которому Годунов велел провести расследование. Вскоре было объявлено, что царевич зарезался сам в припадке падучей. Этому и верили, и не верили. Смерть Дмитрия поразила народное воображение. Кроме того, слишком явна была выгода, полученная от нее Годуновым. Предполагали, что виновник смерти Борис, и чем более тот набирал силы, тем сильнее народ убеждался в этом. Когда же Борис овладел престолом, подозрение обратилось в уверенность. Смерти Дмитриевой - все равно, вольной или невольной, чаянной или нечаянной - Годунову не простили никогда. Все последующие несчастья - истребление рода Годуновых, страшную смуту, разорение и нашествие иноверцев - в народном воображении рассматривались как возмездие за убийство невинного Дмитрия.

Менее чем два месяца спустя столица испытала новую тревогу. Крымский хан Казы-Гирей долго обманывал Москву, уверяя, что будет посылать татар на Литву, а на Москву не пошлет, и вдруг неожиданно вторгся с громадной силой в русские пределы. Тогда как раз кончилось перемирие со Швецией, и военные силы сосредоточены были на севере. Хан так скоро очутился на Оке, что русские думали только о защите столицы. Осторожный Борис не взял на себя главного начальства над войском, оборонявшим Москву, но поручил его кн. Федору Мстиславскому, сам же занял после него второе место. 4 июля хан подошел к селу Коломенскому держали оборону у самых стен столицы. Началось сражение, в котором татары потеряли несколько мурз. К вечеру хан приблизился к селу Воробьеву и посмотрел с вершины горы на Москву. Годунов приказал без умолку палить из пушек, а русские пленники сказали хану, что в Москве стреляют от радости, потому что туда пришли новые силы из Новгорода и других мест и готовы на другой день утром перейти в наступление. Хан немедленно бежал со всеми своими силами. Мстиславский и Годунов погнались за неприятелем, разбили его отставшие полки близ Тулы, но хана не могли нагнать. Он ускакал в простой телеге в Бахчисарай, растеряв по дороге множество своих воинов. Налицо была блестящая победа, но такова уж была злосчастная судьба Бориса, что каждый его успех в народном сознании обращался ему во зло. Ни один государственный человек на Руси до него не тратил столько сил на то, чтобы заслужить народное благорасположение; и в Москве, и в других городах часто случались пожары - Борис немедленно подавал помощь погорельцам; случались неурожаи - он посылал туда хлебные запасы; никогда имя Годунова не стояло в указах о казнях, но всегда оно писалось в тех бумагах, когда кого-нибудь жаловали или награждали; но, несмотря на это, в народном сознании оставалось какое-то опасливое отношение к царскому любимцу. Его и хвалили, но и ждали от него постоянно какой-то каверзы; нет такого греха, в котором его не обвиняли бы, причем часто совершенно огульно и бездоказательно. Так, например, после бегства Казы-Гирея стали ходить толки, что Борис сам навел хана, чтобы отвлечь народ от убийства Дмитрия. Современные летописцы охотно вносили в свои труды эти слухи, Так что теперь почти невозможно отделить правду от вымысла.

В 1595 году заключен был наконец мир со Швецией. Шведы возвратили Карелу, а русские отказались от Нарвы и всех притязаний на Эстонию. Это было последнее важное деяние Годунова в царствование Федора. 7 января 1598 года последний представитель династии Рюриковичей скончался, не оставив наследника. Чтобы избежать междуцарствия, поспешили присягнуть вдове Федора, царице Ирине Годуновой. Но Ирина отказалась от престола и на девятый день по кончине мужа выехала из дворца в Новодевичий монастырь, где постриглась в инокини с именем Александры. Во главе правления пока должен был стать патриарх, как первое лицо в государстве после царя. Известно, сколь многим был обязан Иов Годунову. Теперь пришло время вернуть долг. Хотя в Боярской Думе много было врагов Бориса, но первый голос всегда принадлежал патриарху, и когда возник вопрос: "Кто должен теперь царствовать?" Иов первым сказал: "Годунов". Современники оставили подробный рассказ о том, как избрали Бориса на царство. Когда Ирина ушла в монастырь, то дьяк Василий Щелкалов вышел к собравшемуся в Кремле народу и потребовал присяги на имя Думы боярской. Но ему закричали в ответ: "Не знаем ни князей, ни бояр, знаем только царицу". Дьяк объявил, что царица в монастыре. Тогда раздались голоса: "Да здравствует Борис Федорович!" Патриарх с духовенством, боярами и гражданами московскими сейчас же отправился в Новодевичий монастырь просить царицу благословить брата на престол. Просили и самого Годунова принять царство. Но Борис казался удивленным и отвечал: "Мне никогда и на ум не приходило стать царем". Патриарх много раз наедине упрашивал его, и, как видно, вследствие этих тайных совещаний дело отложили до Земского собора, который открылся 17 февраля.

Иов первым держал речь и, задав риторический вопрос: "Кому же на великом, преславном государстве государем быть?", сам же на него и ответил: "А у меня, Иова патриарха, и у всего освещенного вселенского собора... мысль и совет всех единодушны, что нам мимо государя Бориса Федоровича, иного государя никого не искать и не хотеть". Тогда собравшиеся люди громкой как бы одними устами сказали: "Наш совет и желание одинаковы с твоими, отца нашего..." 20 февраля патриарх с духовенством, боярами и множеством народа отправился в Новодевичий монастырь, где Борис жил вместе с сестрой; со слезами били челом, много молили занять престол, но получили отказ.

Патриарх опять созвал к себе всех православных христиан и советовал на другой день с иконами и крестами идти в Новодевичий монастырь с женами и грудными младенцами - бить челом государыне и брату ее Борису, чтоб проявили милость. 21 февраля двинулся крестный ход  в Новодевичий монастырь. После обедни патриарх совсем духовенством пошли в келью к царице и били ей челом со слезами долго, стоя на коленях. С ними пошли бояре и все думные люди, а дворяне и весь народ, стоявший по всему монастырю и около монастыря, упали на землю и долго с плачем и рыданием вопили: "Благочестивая царица! Помилосердствуй о нас, пощади, благослови и дай нам на царство брата своего Бориса Федоровича!" Царица долго была в недоумении, наконец заплакала и сказала: "Ради Бога, Пречистой Богородицы... ради вашего подвига, многого вопля... и неутешного стенания даю вам своего единокровного брата, да будет вам государем и царем". Годунов с тяжелым вздохом и тоже со слезами сказал: "Это ли угодно твоему человеколюбию, владыко! И тебе, моей великой государыне, что такое великое бремя на меня возложила и предаешь меня на такой превысочайший престол, о котором и на разуме у меня не было?" Царица отвечала ему: "Против воли Божьей что может стоять?" Тогда Годунов сказал: "Буди святыя твоя водя, Господи". Патриарх и все присутствующие пали на землю, воссылая благодарение Богу, после чего отправились в церковь, где Иов благословил Бориса на все великие государства Российского царствия. Так говорится об избрании Бориса в официальном акте. Сохранились однако свидетельства недоброжелателей Бориса, рисующие как бы изнанку этого торжественного и трогательного действа. Согласно одному из них, бояре желали, чтоб Годунов целовал крест на ограничивающей его власть грамоте. Борис не хотел этого делать и поэтому выжидал, чтоб простой народ принудил бояр выбрать его без всяких условий - отсюда и происходил его отказ принять престол. Шуйские, видя его упрямство, начали говорить, что неприлично более его упрашивать, а надо приступить к избранию другого. Тогда-то патриарх и решился идти с крестным ходом в Новодевичий монастырь. О торжественном молении, плаче и вопле народном в Новодевичьем монастыре говорили, что народ неволей был пригнан приставами, нежелавших идти было ведено бить и заповедь наложили: если кто не придет, с того брать по два рубля в день. Приставы принуждали людей громко вопить и проливать слезы. У кого не было слез, тому приходилось мочить глаза слюнями. Когда царица в келье подошла к окну, приставы дали знак, чтоб весь народ падал на колени; нежелавших били без милости.

Как бы то ни было, Борис сделался царем. 26 февраля уже в новом качестве он торжественно въехал в Москву. Начало царствования было отмечено неслыханными послаблениями. Освободили крестьян от податей на один год, купцов от пошлин на два года, иноверцев от уплаты ясака на один год. Служилым людям выдали годовое жалованье. Сидевшие в тюрьмах получили свободу, опальные - прощение, вдовы, сироты и нищие - вспоможение. Казни фактически были отменены. Даже воров и разбойников не наказывали смертью. По-прежнему, получив известие о наводнении, пожаре или неурожае, Борис торопился отправить деньги, съестные припасы, одежду. Будучи весьма деятелен, он часто доставлял их сам, охотно переезжая с места на место и непрестанно объезжая области, где он постоянно кормил, поил и ласкал народ и произносил громкие речи. Россия еще не видела такого деятельного царя. Постоянно Годунов советовался с боярами и дьяками по самым разным вопросам. Сделал он многое и предполагал сделать еще больше. Например, завести шкоды и даже устроить университет. Вообще, мысль о том, что России Необходимо приобщиться к европейской культуре, впервые, кажете явилась в царствование Годунова и едва ли не была его собственной мыслью. Он первым из русских правителей посылал юношей получить образование за границу, старался привлечь к себе образованных иноземцев и ученых. Судя по всему, Годунов вполне мог оставить о себе память как о блестящем правителе, но этого не получилось. И беда здесь была даже не в том, что вторая половина его короткого царствования омрачилась неурожаями, мором и смутами. Главное несчастье Годунова заключалось в том, что его так и не восприняли как Богом данного царя. Его не боялись, как раньше Ивана Грозного, его не любили как позже Михаила Романова. Его терпели лишь как ловкого пройдоху, интригой овладевшего чужим троном, не прощали ему просчетов и не испытывали благодарности за его дары. Любопытно, что это отношение присуще было всем слоям общества, от простого Народа до боярства; и никто лучше самого Бориса не понимал ложности его положения. Уже венчанный на царствие, он продолжал опасаться за свою судьбу.

В 1600 году последовала целая вереница опал и разоблачений. Первым схватили давнего противника Бориса кн. Богдана Бельского. Сосланный в самом начале царствования Федора, он теперь был воеводой в Цареве-Борисове. Его провезли в Москву, обвинили в изменных речах, выщипали всю бороду и сослали в Низовую землю. Затем пришла очередь Романовых. Род этот издавна пользовался любовью и уважением. Кроме того, подобно Годуновым, Романовы находились в родстве с пресекшейся династией и могли претендовать на трон. В 1601 году пятерых братьев Романовых схватили и обвинили в том, что они отравой и "ведовством" хотят извести Годунова и добыть царство. Александра, Василия, Ивана и Михаила разослали по отдаленным местам в тяжелое заключение, а Федора насильно постригли под именем Филарета в северном Антониево-Сийском монастыре. Затем сослали их свойственников и приятелей: Черкасского, Сицкого, Репниных, Карповых, Шестуновых, Пушкиных и других.

Шпионство в это время развилось до крайних пределов. "По московским улицам, - говорят современники, - то и дело сновали мерзавцы да подслушивали. И пусть только кто заведет речь о царе, о государственных делах, сейчас говорунов хватают и в пытку". Где только собирались люди, там являлись доносчики и соглядатаи. Доносили друг на друга попы, дьяконы, чернецы, жены на мужей, отцы на детей, холопы на господ.

В эти тяжелые времена доносов и пыток Россию постиг страшный голод. Уже в 1601 году от дождливого лета и от ранних морозов случился неурожай. Тогда постигла Московское государство такая беда, какой, говорят современники, не помнили ни деды, ни прадеды. Ели кошек, собак, мышей и даже человечину. Отцы и матери ели детей, дети родителей, мясо человеческое продавалось на рынках.

Дорожному человеку опасно было заехать на постоялый двор, потому что его могли зарезать и съесть. К голоду, как и следовало ожидать, присоединилась холера. Борис приказал отворить все свои житницы, дешево продавать хлеб, а бедным раздавать деньги. Но огромные суммы уходили в карманы плутов, которым доверена была раздача. Тогда употреблены были другие меры. Из отдаленных областей хлеб стали отправлять в Москву и в другие города, охваченные голодом, и продавали за половинную цену. Бедным, вдовам и сиротам отпущено было большое количество хлеба даром. Всех умерших царь хоронил за свой счет. А таких только в Москве набралось до 127 тысяч. Лишь урожай 1604 года прекратил бедствие.

Следом шло новое потрясение. Множество людей во время голода оказалось выброшено на улицу. Преимущественно это были холопы, которых господа выгоняли из дома на верную смерть. Они объединялись в шайки и промышляли грабежом. Разбои приняли невиданный размах. Множество гулящих людей шло в Северскую землю, где как раз в это время был богатый урожай. Эти люди всегда готовы были взяться за оружие, чтобы принять участие в любой авантюре, сулящей барыши. Огромная шайка под руководством атамана Хлопка Косолапа явилась в 1603 году под стенами Москвы. Годунову пришлось посылать против нее большую рать. Победа была одержана с немалым трудом и кровью после жестокого боя. В сражении пал воевода Иван Басманов. Это была первая волна великой смуты, начинавшейся в русской земле. При необыкновенном возбуждении умов пришла весть о том, что царевич Дмитрий, сын Грозного, благополучно спасся от убийц Годунова и теперь скрывается в Польше. Слухи об этом шли уже давно. Наконец в 1604 году о Дмитрии заговорили в полный голос во всех уголках России.

Кажется, на самого Годунова весть о самозванце подействовала очень сильно. Он стал подозрительным, скрытным и больше не показывался народу. Царицу-инокиню Марфу Нагую привозили в Москву, и царь сам допрашивал ее. Ответы Дмитриевой матери мало успокоили правительство. "Мне говорили, - сказала та, - что сына моего тайно увезли без моего ведома, а те, кто так говорил, уже умерли".

16 октября 1604 года названный Дмитрий с большим войском, со-. стоявшим из поляков и казаков, вступил в Московское государство. Города сдавались ему один за другим. Служилые люди переходили к нему на службу. В ноябре он осадил Новгород Северский, но был отбит воеводой Басмановым. 21 января 1605 года кн. Федор Мстиславский одержал новую победу над Дмитрием и оттеснил его к Путивлю. Число приспешников царевича от этого не уменьшилось. Хотя сам патриарх во всеуслышание объявил, что сына Грозного нет в живых и что под его именем на Русь явился самозванец, беглый расстрига Гришка Отрепьев, люди стекались к нему целыми толпами. В этот напряженный момент жизнь Бориса оборвалась неожиданным и таинственным образом. 13 апреля царь встал здоровым и казался веселее обыкновенного.

После обедни приготовлен был праздничный стол в честь праздника жен-мироносиц. Борис ел с большим аппетитом: отобедав, он пошел на вышку, с которой часто обозревал всю Москву, но вскоре поспешно сошел оттуда, объявил, что чувствует колотье и дурноту. Побежали за доктором. Пока успел прийти доктор, царю стало хуже - у него выступила кровь из ушей и носа. Годунов упал без чувств. Кое-как успели причастить его, а потом совершили обряд пострижения. Около трех часов пополудни Борис скончался. Целый день бояре боялись объявить народу о смерти царя, огласили только на другой день и начали принимать у народа присягу на верность царице Марии и сыну ее Федору. На следующий день останки Бориса были погребены в Архангельском соборе. Трудно сказать, как сложилась бы судьба России, проживи Годунов дольше. Возможно, победив самозванца, он укрепил бы свою власть и сумел бы обуздать смуту. Но возможно и то, что судьба до конца была милостива к своему баловню, и он умер как раз вовремя, чтобы не видеть крушения всего того, что он создавал в течение жизни.