Жена: венгерская королевна.

В 1127 году Владимирко начал войну против своего брата Ростислава, но вынужден был помириться по воле великого князя Мстислава Владимировича. В 1136 году какой-то знатный венгр, вельможа польского князя Болеслава, начальствовавший в Вислице, пообещал передать эту богатую область Владимирку. Владимирку без сопротивления завладел городом и поначалу сдержал данное венгру слово: осыпал его золотом, лаской, почестями; но, сразу вслед за тем, гнушаясь злодеянием, велел ослепить и оскопить изменника. "Изверги не должны иметь детей, им подобных", - сказал Владимирко. Захватив богатую добычу, он, однако, не смог удержать за собой Вислицы. В 1141 году после смерти Васильковичей - своих двоюродных братьев - Владимирко овладел их волостями - Теребовлем и Галичем, и сделал Галич стольным городом. Племяннику своему Ивану Ростиславичу он не выделил ничего.

В 1144 году Всеволод Ольгович воевал с Владимирком, едва не разбил его, но помирился по просьбе своего брата Игоря. Неудача Владимирка ободрила его внутренних врагов. Когда зимой 1145 года он отправился на охоту, жители Галича послали в Звенигород за Иваном Ростиславичем и ввели его к себе в город. Владимирко, услыхав об этом, пришел с дружиной к Галичу, бился с осажденными три недели и все не мог взять города. Наконец ему удалось разбить племянника однажды ночью, когда тот сделал вылазку, и войти в Галич. Многих людей он велел тогда перебить, а других казнить злой казнью, по выражению летописца.

В войнах Изяслава Мстиславича с Юрием Долгоруким Владимирко держал сторону Юрия. В 1150 году Изяслав в первый раз выгнал Юрия из Киева. Владимирко пошел с полками против него. Изяслав хотел было биться с галичанами, но киевляне, не вступив даже в бой, разбежались, а потом приняли Юрия обратно. Владимирко объехал все киевские святыни, был в Вышгороде у церкви Бориса и Глеба и потом, расставшись по-приятельски с Юрием в

Печерском монастыре, отправился назад в Галич. По дороге он захватил города по реке Горыни, занятые Изяславом, и отдал их Мстиславу Юрьевичу.

Изгнанный из Киева Изяслав Мстиславич стал готовиться к войне более тщательно и прежде всего стал звать венгерского короля идти походом против галицкого князя. Король немедленно собрал всю свою силу и сел на коня, пославши сказать Изяславу: "Я уже выступил, с братом твоим Владимиром, выступай и ты; узнает Владимирко кого затронул". Но у Владимирка были приятели в Венгрии; они дали ему знать, что король идет на него, и он, бросив обоз свой у Бельза, где стоял тогда, поскакал с дружиной к Перемышлю, где король начал воевать. Владимирко видел, что ему не под силу биться с венграми, и начал посылать к архиепископу, да еще к двум епископам венгерским и к боярам с просьбой, чтоб те уговорили короля возвращаться, не жалел золота и достиг своей цели. Король послушался подкупленных епископов и бояр и стал говорить: "Теперь уже не время воевать, реки замерзают; вот, когда реки установятся, тогда пойдем опять". Венгры ушли, и Владимирко с полками двинулся на Изяслава, который как раз выступил походом на Киев, нагнал его на Случи и стал нападать на задних ратников. Изяслав отступил от реки и стал лагерем. Ночью он велел своим людям разложить большой огонь, чтобы обмануть неприятеля, а сам потихоньку пошел дальше к Киеву. Юрий Долгорукий, застигнутый врасплох приходом Изяслава, бежал из Киева, бросив свою дружину.

Узнав об этом, Владимирко, сильно раздосадованный, пошел назад к Галичу. Он хотел, однако, чем-нибудь вознаградить себя за поход и потому объявил жителям города Мичьска: "Дайте мне серебра, сколько хочу, а не то возьму вас на щит"; у них не было столько серебра, сколько он запрашивал, и потому мичане принуждены были вынимать серьги из ушей жен и дочерей своих, снимать ожерелья с шеи, слили все это и отдали Владимирку, который пошел от них дальше и по всем городам по дороге брал также серебро до самой своей границы. Вскоре он узнал об окончательном разгроме Юрия в Рутцкой битве. Тогда же до Галича дошла весть, что Мстислав Изяславич ведет венгров на помощь отцу. Владимирко дождался, когда Мстислав встал на ночлег, и около полуночи напал на его стан близ Дорогобужа. Мстислав едва успел бежать в Луцк, а венгров галичане перебили почти всех, лишь немногих взяли в плен.

В конце 1152 года, изгнав Юрия из Южной Руси, Изяслав соединился с королем венгерским Гейзой и выступил против Владимирка. Он поджидал их на берегу Сана ниже Перемышля. Изяслав бросился со всеми своими полками вброд; венгры, видя, что русские уже переправляются, бросились также вброд, с разных сторон въехали в полки галицкие и обратили их в бегство; Владимирко, убегая от венгров, попался было к черным клобукам и едва сам-друг успел укрыться в Перемышле. Этот город был бы тогда непременно взят, потому что некому было отстаивать его, но, к счастью для Владимирка, за городом на лугу находился княжеский двор, где было много всякого добра: туда ринулось все войско, а о городе позабыли. Владимирко между тем, видя беду, стал посылать к королю просить мира; ночью послали по старому обычаю к архиепископу и к воеводам королевским. Владимирко притворился, что жестоко ранен, лежит при смерти, и потому велел сказать им: "Просите за меня короля; я жестоко ранен, каюсь перед ним, что тогда огорчил его, перебивши венгров, и что теперь опять стал против него; Бог грехи отпускает, пусть и король простит меня и не выдаст Изяславу, потому что я очень болен; если меня Бог возьмет, то отдаю королю сына моего на руки; я отцу королеву много послужил своим копьем и своими полками, за его обиду и с ляхами бился; пусть король припомнит это и простит меня". Много даров, золота, серебра, сосудов золотых и серебряных, платья выслал Владимирко архиепископу и вельможам венгерским, чтоб просили короля не губить его и не исполнять желания королевы, сестры Изяславовой. На другой день Гейза съехался с Изяславом и сказал ему: "Батюшка! Кланяюсь тебе; Владимирко присылал ко мне, молился и кланялся, говорит, что сильно ранен и не останется жив; что ты скажешь на это?" Изяслав отвечал: "Если Владимирко умрет, то это Бог убил его за клятвопреступление нам обоим". Но король сказал: "Не могу его убить: он молится и кланяется, и в вине своей прощения просит; но если теперь, поцеловав крест, нарушит еще раз клятву, тогда уже либо я буду в венгерской земле, либо он в галицкой". Владимирко прислал и к Изяславу с просьбой: "Брат! Кланяюсь тебе и во всем каюсь, во всем я виноват, а теперь, брат, прими меня к себе и прости, да и короля проси, чтоб меня принял; а мне дай Бог с тобой быть". Изяслав сам по себе не хотел и слышать о мире; но одному ему нельзя было противиться королю и его вельможам; поневоле он должен был начать переговоры: король требовал от Владимирка клятвы в том, что он возвратит все захваченные им русские города Изяславу и будет всегда в союзе с последним, при всяких обстоятельствах, счастливых или несчастных. Когда король хотел послать бояр своих к Владимирку с крестом, который тот должен был поцеловать, то Изяслав говорил, что не для чего заставлять целовать крест человека, который играет клятвами. На это король отвечал: "Если Владимирко поцелует этот крест и нарушит клятву, то я либо голову свою сложу, либо добуду Галицкую землю; а теперь не. могу его убить". Изяслав согласился и пошел назад к Киеву, но когда был во Владимире, то послал посадников своих в города, которые Владимирко обещался ему возвратить; но посадники пришли назад: Владимирко не пустил их ни в один город. Владимирко поспешил нарушить и другое условие мира: узнав, что сват его, Юрий, идет на племянника, он также выступил против Изяслава, но возвратился, когда дали ему весть, что тот идет к нему навстречу. Управившись с дядей, Изяслав послал в Галич боярина своего Петра Бориславича, который был свидетелем клятвы Владимирковой перед крестом св. Стефана. Петр должен был сказать Владимирке от имени Изяслава: "Ты нам с королем крест целовал, что возвратишь русские города, и не возвратил; теперь я всего тебе не поминаю; но коли хочешь исполнить свое крестное целование и быть с нами в мире, то отдай мне города мои; а не хочешь отдать, то клятву свою ты нарушил, и мы с королем разделаемся с тобою, как нам Бог даст". Владимирко отвечал на это послу: "Скажи от меня Изяславу вот что: ты нечаянно напал на меня сам и короля навел, так если буду жив, то либо голову свою сложу, либо отомщу тебе за себя". "Князь! Ведь ты крест целовал Изяславу, - сказал ему Петр, - что все исправишь и будешь с ними в союзе, так ты нарушил крестное целование". Владимирко отвечал: "Вот еще: что мне этот маленький крестик!" "Князь! - возразил ему киевский боярин, - было тебе говорено, что если, поцеловав этот крест, ты слова своего не сдержишь, то жив не останешься; слышал ты обо всем этом от королевского посла?" Владимирко отвечал: "Да, помню, досыта вы тогда наговорились; а теперь ступай вон, поезжай назад к своему князю". Петр, положив перед ним крестные грамоты, пошел вон, а когда собрался ехать, то не дали ему ни повозки, ни корма, гак что он принужден был отправиться на своих лошадях. Петр съезжал с княжьего двора, а Владимирко шел в то время в церковь к вечерне и, видя, что Петр уезжает, стал смеяться над ним: "Смотрите-ка, русский-то боярин поехал, побравши все волости!" Когда вечерня отошла и Владимирко возвращался из церкви и дошел до того самого места, где смеялся над Петром, то вдруг сказал: "Что это, как будто кто меня ударил по плечу?", и не мог двинуть больше ногами. Если б не подхватили его, то упал бы с лестницы; понесли его в горенку, положили на постель; к вечеру стало ему хуже, а к ночи он умер.