АББОН (ABBO. Умер в 1825 г.). Монах Сен-Жерменского монастыря в Париже (monachus S.-Germani a Pratis), был очевидцем осады Парижа норманнами и описал ее в трех книгах под заглавием: «О войне города Парижа с норманнами». Предшествовавшие обстоятельства этой знаменитой осады см. выше, в хронике Регино. Современные историки придавали ей огромное значение, как событию, оправдывавшему право на королевский престол новой династии Капетингов: их родственник Одо играл в истории осады главную роль. Издания и переводы: Taranne. Le siége de Paris par les Normands en 885, poëme d’Abbon, avec la traduction en regard et des notes. Par., 1834; Guisot, Coll. VI.
О, Лутеция (ныне Париж), раскинувшаяся среди вод Сены в центре богатого королевства франков! Ты провозгласила сама себя великим городом, сказав: «Я, как царица, сияю среди прочих городов»1. В самом деле, ты поражаешь взоры всех своими вратами, из которых одни прекраснее других. Ты приводишь в отчаяние всякого, кто смотрит жадно на богатства франков; ты владеешь чудным островом (ныне Cité, центр Парижа, лежит на острове, образованном рукавами Сены); река обтекает твои стены; она держит тебя в своих объятиях, и ее кроткие волны текут под мостами, которые идут от тебя справа и слева; по краям этих мостов над рекой высятся башни, охраняющие тебя. Поведай же мне сама, о, гордая Лутеция, какими гробницами не усеяли тебя даны (то есть норманны), это племя, дружественное Плутону, когда Божий святитель, великий и достолюбезный Гоццелин (тогдашний архиепископ Парижа), твой благодетельный пастырь, управлял твоей церковью!..
Кровь твоя пролита этими варварами, приплывшими на семистах парусных кораблях и прочих маленьких ладьях, многочисленных до того, что нельзя их и счесть; народ называет их барками. Поверхность глубоких вод Сены до того покрыта ими, что ее волны исчезли под их судами на пространстве более двух миль; с удивлением ищут, в какой трущобе спряталась река; нигде она не показывается: промокшая сосна, мокрая ива покрывали совершенно поверхность реки.
На следующий день после того, как те корабли коснулись подножия города, к преславному пастырю Лутеции в его дворец явился Зигфрид1, король, но только по имени; впрочем, он предводительствовал своими сподвижниками. Склонив голову перед первосвятителем, он заговорил так: «Гоццелин, сжалься над собой и над своей паствой; если ты не хочешь погибнуть, умоляем тебя, преклони свой слух благосклонно к нашим просьбам. Позволь нам только пройти через этот город; мы его не тронем и постараемся сохранить имущество твое и Одо» (он был только графом Парижа, а впоследствии, с 888 г., королем Франции). Этому Одо, уважаемому всеми графу, будущему королю, сделавшемуся вскоре отцом государства, было поручено тогда охранение Лутеции. Но пастырь Божийотвечал Зигфриду словами, дышавшими полной преданностью: «Этот город вручен нашему охранению императором Карлом (то есть III, Толстым); он, после Бога, король и повелитель всех стран на земле, держит в своей власти почти весь мир. Он отдал нам Лутецию не для того, чтобы она причинила погибель всему королевству, но чтобы спасла его и обеспечила ему безопасность; представь, что защита этих стен была бы поручена тебе, как она теперь поручена мне, и скажи, сделал бы ты то, что считаешь справедливым требовать от меня, и как бы ты поступил?» – «Если бы я это сделал,– возразил ему Зигфрид,– то пусть моя голова погибнет от меча и послужит пищей псам! Но все же, если ты не уступишь нашим просьбам, то с восходом солнца мои воины забросают тебя своими стрелами и дротиками, напоенными ядом; тогда же светило закатится, они предадут тебя всем ужасам голодной смерти; и это будет повторяться каждый год».
Так он сказал, ушел и начал торопить своих сподвижников. Едва занялась заря, как этот вождь повел свое войско на битву. Все они бросаются со своих кораблей, бегут к башне (Châtelet1, главная башня из укреплений тогдашнего Парижа, древней римской постройки), колеблют ее жестоко до основания учащенными ударами и осыпают градом стрел. Город оглашается криками; жители стремятся со всех сторон; мосты дрожат под их шагами; все бежит и торопится на защиту башни. Между ними отличаются своим мужеством граф Одо, брат его Роберт и граф Рагнар; тут же и храбрый аббат Эббль, племянник епископа. Сам же епископ слегка ранен: его коснулась острая стрела; Фридрих, его оруженосец, юноша, цветущий летами, поражен мечом; юный воин погиб, а старец, исцеленный рукой Бога, возвращает свое здоровье. Для многих из наших это был последний день; но и они, со своей стороны, нанесли врагу жестокие раны. Наконец наши отступили, погубив тьму данов, у которых едва сохранились признаки жизни... От прежней цельной башни почти ничего не осталось; уцелели один крепко сложенный фундамент и нижние зубцы; но в ночь, последовавшую за битвой, эта башня, обложенная вокруг здоровыми бревнами, поднялась еще выше, и на старом укреплении, так сказать, возникла новая деревянная крепость, в полтора раза выше прежней. Таким образом, солнце, а вместе с ним и даны могли на следующий день приветствовать новую башню. Снова они дают жестокую и кровавую битву неверным. Со всех сторон падают стрелы, струится кровь; на воздухе сталкиваются камни, пущенные из праща, и их удары перемешиваются с ударами копий. Между небоми землей только и видны, что стрелы да камни. Башня, дитя ночи, стонет, пронзаемая дротиками; я говорю: дитя ночи, потому что, как я выше сказал, она была выстроена в одну ночь. Город в ужасе: жители громко кричат; звуки рогов призывают их поспешить на защиту колеблющейся башни. Христиане бьются и усиливаются отстоять ее оружием. Между нашими воинами отличаются особенно двое, превосходя своим мужеством прочих: один граф, а другой – аббат. Первый, победоносный Одо, не испытавший поражения ни в одном бою, воодушевляет своих и поддерживает их истощенные силы; он ходит беспрестанно по башне и поражает врага. А враг старается покачнуть башню при помощи подкопов; но Одо льет на осаждающих масло, перемешанное с воском и порохом; масло льется на них огненным ручьем, пожирает, жжет и палит волосы на голове данов; многие из них погибли, а другие ищут спасения в волнах реки. Наши же кричат им все в один голос: «Бедные погорелые, бегите в Сену, пусть она вам вырастит новые волосы, лучше причесанные». Храбрый Одо истребил огромное число этих варваров.
Второй же из наших героев, кто он? Это – аббат Эббль, сподвижник Одо и соперник его в храбрости. Одним ударом копья он нанизал на него вместе семь данов и приказал для шутки так и снести их на копье в кухню. Никто не смеет опередить этих героев во время битвы, никто не смеет приблизиться к ним, ни стать рядом; но и другие равно презирают смерть и храбро дерутся. Впрочем, что можно сделать с каплей воды против тысячи огней? Верные, при всей своей храбрости, сражались в числе едва двухсот человек, а неприятелей доходило до 40 тысяч, и притом их всегда оставалось 40 тысяч, так как при нападении на башню новые сменяли прежних.
De bellis Parisiacae urbis adversus
Normannos libri III.
