После того, спустя четырнадцать дней, король Этельред вместе со своим братом Альфредом, желая напасть на язычников соединенными силами, подступили к Базингу. Язычники по прибытии их выдержали упорный бой и победили, сохранив за собой поле сражения. После этой битвы к войску язычников присоединилась еще толпа, прибывшая из-за моря.
И в этом же году (871) после Пасхи вышеупомянутый король Этельред, после пятилетнего правления, славного и достохвального, но исполненного многих тревог, отошел в вечность и был погребен в Вимборне, где и ожидает пришествия Господня и первого воскресения вместе с праведными.
В том же году вышеупомянутый Альфред, занимавший до тех пор второе место, пока были живы его братья, принял управление всем государством, немедленно после смерти брата как Божьим соизволением, так и по общему согласию всех жителей того королевства. Если бы он захотел, то мог бы еще при жизни вышеупомянутого брата весьма легко получить королевство со всеобщего согласия, именно потому, что он превосходил всех своих братьев и умом, и хорошими нравами; сверх того, он был весьма воинственный муж и выходил победителем почти из всех битв. Так начал он царствовать почти против своей воли, и еще не прошло полного месяца его правления; он, именно, не считал себя достаточно покровительствуемым свыше, чтобы иметь возможность выдержать когда-нибудь одному всю ярость язычников. Впрочем, еще при жизни братьев ему пришлось однажды бороться весьма неравными силами, имея при себе небольшой отряд, против целой армии язычников, у горы, называемой Вильтон, на южном берегу р. Вили; после упорного и одушевленного с обеих сторон боя, длившегося почти целый день, язычники, видя сами неизбежную свою погибель и не имея сил вынести натиска неприятелей, обратились в бегство. Но – о, несчастье! – воспользовавшись излишней отвагой преследовавших, они остановились и возобновили бой; на этот раз язычники выиграли победу и удержали за собой поле сражения. Никто не должен удивляться, что христиане в этом сражении были так малочисленны: в течение этого одного года саксонцы потеряли множество народа, выдержав восемь битв с язычниками; во время этих битв пали мертвыми один король язычников и девять герцогов с бесчисленными полчищами; кроме того, происходили беспрестанно, и днем и ночью, бесчисленные набеги, которые были неутомимо предпринимаемы Альфредом, отдельными герцогами его народа и весьма многими министрами короля, против язычников; одному Богу известно, сколько тысяч язычников погибло во время таких вылазок, исключая тех, которые пали в вышеупомянутых восьми битвах. В том же году саксонцы заключили с язычниками мир с тем условием, чтобы они удалились из Вессекса, что и было исполнено ими...
877 г. При наступлении осеннего времени одна часть язычников оставалась в Экзетере, а другая отправилась в Мерсию на грабеж. Число этих проклятых росло, между тем, по дням, так что если бы в один день было их избито до 30 тысяч, то на место их немедленно являлось число еще вдвое большее. Тогда король Альфред приказал во всем королевстве строить ладьи и баркасы, то есть длинные корабли, чтобы встретить прибывающих неприятелей в морском сражении; посадив на них моряков (piratis), он поручил им крейсировать по морю; сам же, поспешив в Экзетер, где зимовали язычники, запер их в городе и осадил; в то же время было приказано кораблям отрезать неприятелю подвоз съестных припасов со стороны залива. Но навстречу им выступило120 кораблей, набитых вооруженными воинами, поспешившими на помощь к своим. Когда министры короля узнали, что флот идет с языческим войском, они схватились за оружие и мужественно напали на варваров; язычники, испытав в том месяце кораблекрушение, тщетно приняли бой: в одно мгновение войска их были поражены при Гнавевике (ныне Swanwich, в Dorsetshire) и все одинаково погибли в волнах.
В том же году войско язычников, оставив Варгем, пришло частью на лошадях, частью по воде к месту, называемому Сваневик, где и потеряло 120 кораблей; в то же время король Альфред преследовал их конницу до Экзетера: там он получил от них заложников и клятвенное обещание немедленно удалиться.
В год воплощения Господня 878-й, рождения же короля Альфреда 30-й, войско язычников, часто упоминаемое выше, оставив Экзетер, подступило к королевскому поместью Циппангаму, лежащему в левой части Вильтшира, на восточном берегу реки, называемой по-бриттски Авон, и зимовало там. Многие из этого народа (вессексов) были вынуждены бежать за море, но большая часть жителей, не могущие по бедности и по страху пуститься в море признала над собой господство язычников.
В то же время Альфред, часто уже упоминаемый выше король вессексов, с немногими из своих знатных и с некоторыми баронами (militibus) и вассалами вел тревожную жизнь, исполненную всяких лишений в лесистой и топкой местности Соммерсета (Summurtu-nensis paga), у одного из своих пастухов, как то мы читаем в жизни св. Неота. Он не имел ничего даже для своего содержания и должен был беспрестанно или тайными набегами, или явными нападениями промышлять себе пищу то у язычников, то даже у христиан, которые подчинились их господству1.
Случилось однажды, что деревенская женщина, именно жена того пастуха, приготовила хлебы для печенья, и король, сидя у печки, приводил в порядок лук, стрелы и другие военные принадлежности; когда же та несчастная женщина заметила, что хлебы, положенные у огня, подгорели, она быстро подбежала и, отодвинув их, обратилась к непобедимому королю со следующим упреком:
«Экий ты, человек!
Смотришь чего ты, как хлебы горят, отодвинуть не можешь?
Любишь, небось, подъедать их горячими, прямо из печки!»
Глупая женщина и не подозревала, что это был король Альфред, ведший столько войн с язычниками и одержавший над ними столько побед.
Итак, Господу угодно было даровать этому славному королю не одни победы над врагами и счастье в затруднительные минуты. Он попустил его быть разбитым неприятелями, удрученным бедствиями и даже испытать презрение своих соотечественников, и все это попустил благий Господь, чтобы Альфред знал, что «Он один только Бог всех, пред которым склоняется всякое колено, в руках которого содержатся сердца царей, кто свергает сильных с престола и возвышает смиренных», кому угодно по временам налагать на своих верных, утопающих в счастье, бич бедствий, чтобы угнетенные не отчаивались в милосердии Божием, и чтобы превознесенные не возгордились; пусть все знают, кому они обязаны тем, чем владеют. Впрочем, я полагаю, что то несчастье посетило вышеупомянутого короля не совсем незаслуженным образом, потому что в первое время его правления, когда он был еще молод и увлекался юношескими страстями, к нему являлись его подданные и просили о своих нуждах; другие же, угнетенные сильными, умоляли о помощи и заступничестве, а он не хотел выслушивать их, не оказывал покровительства и вообще обходился с ними презрительно. По этому случаю блаженный Неот, здравствующий и досих пор, будучи его родственником, соболезновал всем сердцем и пророчески предсказывал Альфреду, что он подвергнется за то величайшему бедствию. Но он ни во что ставил благочестивые увещания Божьего человека и не верил его истинным предсказаниям. Всякий согрешивший неизбежно наказуется или здесь или в будущей жизни; потому и праведный Судья не хотел оставить Альфреда безнаказанным за его неразумие в этом мире, чтобы пощадить его на Страшном суде. Вот причина, вследствие которой вышеупомянутый Альфред часто доходил до такого бедствия, что никто из подданных не знал, где он и что с ним случилось...
В том же году, после Пасхи, король Альфред вместе с немногими своими сподвижниками построил укрепление в местечке, называемом Ательней, и оттуда вел неутомимую борьбу с язычниками, поддерживаемый благородными вассалами Соммерсета; на седьмой неделе после Пасхи он поехал к «Камню Эгберта», находящемуся на восточной стороне горы, называемой Сельвуд, что значит по-латыни Sylva magna (то есть Большой лес), а по-бриттски КоитМавр. Там встретили его все жители Соммерсета, Вильтшира и Гэмпшира, которые не убежали за море, как другие, из страха перед язычниками. Увидев короля, все исполнились радостью, как то и следовало, и, встретив его, как воскресшего, после стольких страданий, в ту же ночь раскинули свой лагерь. На рассвете следующего дня король, поднявшись с лагеря, подошел к месту Окели, где и переночевал. Оттуда с первым лучом солнца он отправился к Эдингтону и там, напав густыми рядами на все войско язычников, дрался жестоко и, одержав Божьим соизволением победу, смертоносно поразил неприятеля, а бежавших избивал поодиночке, преследуя их до самого замка. Все, что встретилось вне укреплений, – люди, лошади, скот,– было умерщвлено или захвачены, и сам король вместе со всем своим войском мужественно расположился у входа в укрепление язычников. После 14-дневной осады язычники, томимые голодом, холодом и приведенные в ужас и отчаяние, просили у короля мира на условии дать ему заложников, каких он выберет, и не требовать от него ни одного. Таким образом, они заключили мир такой, какого до сих пор никогда не заключали. Король, выслушав их посольство и подвигнутый милосердием, принял от них заложников, каких желал. Сверх того, язычники поклялись немедленно оставить его королевство; а Готрун, их король, обещал принять христианство и креститься от руки короля Альфреда; и все это он и его окружавшие исполняли, как обещали. По истечении семи недель Готрун, король язычников, с 30 отборными мужами из своего войска явился к королю Альфреду в местечко, называемое Аллер, близ Ательнея. Король Альфред, сделав его своим крестным сыном, воспринял от купели. На восьмой день происходило его миропомазание в королевском поместье Ведморе (около 5 миль от Эксбриджа, в Соммерсете). После крещения Гутрун оставался 12 ночей у короля, и король щедро одарил как его, так и всех его соотечественников богатыми подарками.
В год воплощения Господня 879-й, рождения же Альфреда короля 31-й год, вышеупомянутое войско язычников, сообразно данному обещанию, удалилось из Циппангама и потянулось в Циренчестер, по-бриттски Каир-Кори, лежащий в южных пределах страны гуикциев (ныне Глочестер и Верчестер), где и оставалось целый год. В том же году случилось солнечное затмение между девятым часом (по нашему 3 часа) и вечером, но ближе к девятому часу (следовательно, по нашему, около 4 часов пополудни).
История следующих годов, 880–884, изложена автором весьма кратко и сухо и состоит в исчислении новых стычек Альфреда с язычниками, оставшихся без всяких дальнейших последствий. Вся эта хроника от 867 до 884 гг. прерывает собственно начатую автором биографию Альфреда Великого, под 866 г., к которой он и возвращается снова, оставляя повествование хроники.
Но возвращусь к тому, с чего начал; уплыв так далеко, я могу пропустить пристань желанного отдохновения. Я постараюсь при помощи Божией изложить, как то и обещал, коротко и связно, чтобы растянутым рассказом не навести на душу читателя новой тоски, все, что дошло до моего сведения о жизни, нравах, полных правды разговорах и о значительной части деяний моего господина Альфреда, короля англосаксов; я остановился на том, как он привел в свой дом ту вышеупомянутую и почтенную супругу из благородного рода мерсиев (см. выше, под 868 г.).
В то время, как он торжественно отпраздновал в Мерсии свою свадьбу при стечении бесчисленного народа обоего пола и долго потом пировал днем и ночью, его схватила неожиданная и ужасная болезнь в присутствии всего народа; ни один доктор не знал этой болезни, и она никому не была известна из присутствовавших на свадьбе в то время, да и те, на глазах которых – о, горе! – она повторяется и теперь1, не понимают, откуда могла явиться такая болезнь (хуже всего то, что эта болезнь, открывшись в двадцатилетнем возрасте, продолжается до сорока и даже более лет и беспрестанно мучает короля в течение столь продолжительного времени); многие полагали, что Альфреда сглазил кто-нибудь из стоявшего вокруг народа; другие приписывали все злобе дьявола, всегда ненавидящего добрых людей; иные считали эту болезнь последствием той лихоманки, злокачественной напасти, которую он испытывал еще в детстве. Но уже давно Альфред был облегчен от этой напасти Божьим милосердием, когда он, отправляясь на охоту, прибыл в Корнваллис и свернул с дороги, чтобы помолиться в одной церкви, где почивал св. Гверир и где св. Неот живет на покое и до сих пор. Альфред с самого детства любил прилежно посещать святые места для моленья и милостыни; распростершись тогда в безмолвной молитве, он усердно взывал к милосердию Божьему, чтобы всемогущий Бог по неизмеримой своей милости изменил настоящую и тяжелую его болезнь в легкий припадок с той целью, чтобы та немочь не обнаруживалась на теле и чтобы через то Альфред не сделался бесполезным членом общества и не был бы всеми оставлен в презрении; король боялся именно заразы или слепоты, или какой-нибудь другой напасти, которая изгоняет людей из общества и внушает к ним отвращение. По совершении молитвы Альфред отправился в предпринятый путь и в скором времени почувствовал такое облегчение от своей немочи, что Божьей помощью окончательно излечился от нее вследствие своей молитвы; таким образом он избавился от болезни усердной молитвой и частым обращением к Богу с благочестивым коленопреклонением, несмотря на то, что страдал ею от колыбели. Чтобы сказать связно и коротко, но в строгом порядке, о преданности его к Богу, замечу, что он, с самых нежных лет своей юности, прежде, нежели женился, заботился укрепить дух свой в заповедях Господних, и видя, с одной стороны, что трудно побороть в себе плотские побуждения, а с другой стороны, опасаясь, что нарушением воли Божьей можно навлечь на себя гнев Господень, Альфред очень часто и тайно от других вставал на заре с пением петуха и удалялся в церковь для молитвынад мощами святых; там, оставаясь долгое время распростертым, он молил милосердие Бога укрепить его ум в служении Господу какой-нибудь болезнью, которую можно было бы вынести, лишь бы эта болезнь не сделала его недостойным и неспособным к общественным делам. При частом повторении подобной молитвы спустя некоторое время Бог наделил его вышеупомянутой лихоманкой (fici dolor); в продолжительной и тяжелой борьбе с нею в течение нескольких лет Альфред отчаивался даже в своей жизни, пока не отвратил ее от себя молитвой. Но – о, бедствие! – едва он избавился от одной болезни, его схватила, как мы сказали, другая, еще худшая, на свадьбе и она его мучила беспрерывно от 20 до 45 лет1. Если иногда, милосердием Божьим, ему становилось легче на один день, на одну ночь или даже на один час, то тем не менее его никогда не оставлял страх и трепет, что та проклятая болезнь снова вернется, и ему казалось, что он сделался никуда не годен, ни для дел мирских, ни для дел богоугодных.
От вышеупомянутого брака у Альфреда родились следующие сыновья и дочери: Этельфледа, старшая из всех, после нее Эдуард (Eadwerd), затем Этельгива, Этельсвита и, наконец, Этельверд; кроме этих, все другие умерли в детстве; к числу последних принадлежал и Эдмунд. Этельфледа, достигнув зрелого возраста, вышла за Этереда, графа мерсиев; Этельгива, посвятив детство Богу, приняла монашеские обеты, была посвящена и предалась служению церкви; Этельверд, младший из всех, по внушению свыше и по достойной удивления заботливости короля был отдан вместе с благородными детьми почти со всего королевства и со многими другими, даже неблагородными, для обучения наукам (traditus est ludis literariae disciplinae), под тщательным надзором учителей; в этой школе прилежно занимались чтением книг, написанных на двух языках, на латинском и на саксонском; там занимались и обучением письму, так что ученики, прежде чем они достигали развития материальных сил, необходимых для упражнения в искусствах ловкости (humanae artes), а именно в охотничьем искусстве и других занятиях, приличных для людей благородного происхождения, были уже обучены и смышлены в искусствах науки (in liberalibus artibus). Эдуард и Этельсвита были воспитаны при королевском дворе с величайшей заботливостью, которую оказывали им их дядьки и няни; скажу более, они росли, приобретая всеобщую любовь ласковостью и даже мягкостью обращения со своими и чужими, а повиновение отцу они сохраняют и до сих пор. При прочих упражнениях, приличных людям благородного происхождения, они также прилежно и тщательно предаются искусствам науки: с большим старанием изучают и псалмы, и саксонские летописи (libros), в особенности же саксонские поэмы (carmina), и постоянно читают книги.
Между тем сам король среди войн и беспрерывных забот земной жизни, при вторжениях язычников и ежедневных физических болезнях, в одно и то же время держал бразды правления и распоряжался всякого рода охотой, учил даже золотых дел мастеров, различных ремесленников и тех, которые смотрели за соколами, кречетами и собаками; строил по новым, составленным им самим, планам, здания, более красивые и дорогие, нежели те, которые строились его предшественниками; читал саксонские поэмы; сам не переставал трудиться изо все сил; ежедневно слушал божественную службу, именно обедню, пел некоторые псалмы и молитвы, утренние часы и вечерню, и, как мы сказали, тайно от своих удалялся в церковь ночью и молился; подавал щедрую милостыню и своим, и чужим; отличался перед всеми большой и несравненной любезностью и веселостью и с необыкновенной любознательностью любил заниматься исследованием необъясненных явлений. Многие франки, фризы, галлы, язычники, бритты и скотты, арморики (бретонцы), как благородные, так и неблагородные, добровольно подчинялись его власти; и всеми ими он управлял с достоинством, как своим собственным народом, одинаково любил, уважал и наделял деньгами и имуществом; случалось ли ему слушать, как свои читали Священное Писание, или (если приходилось ему куда-нибудь уехать) молиться с чужеземцами, он всегда был внимателен и слушал прилежно. Своих епископов и весь духовный чин, графов и благородных, даже прислугу и всех домочадцев Альфред любил всем сердцем; даже детей их, воспитываемых в королевском семействе, он любил не менее своих, наставлял их в добрых нравах, и один никогда не уставал заполнять их свободное время чтением; но ничто как будто бы не утешало его, и он, оставаясь равнодушным ко всем другим неудачам, домашним и внешним, денно и нощно жаловался Богу и всем, кто был особенно близок к нему, и тяжко воздыхал, горюя, что всемогущий Господь оставил его в неведении Священного Писания и наук (divinae sapientiae et liberalium artium). В этом отношении Альфред может быть сравнен с Соломоном, который, презрев славу и богатство мира сего, просил у Бога мудрости и получил то и другое – и мудрость, и земную славу. Так сказано и в Писании: «Ищите прежде всего Царства Небесного и правды его, и все остальное приложится вам». Но Бог взирает всегда на внутренние убеждения и помыслы, поощряет всякую добрую волю и великодушно направляет ее к хорошим стремлениям, потому что он никогда не поощрял бы к добру без того, чтобы не направить к тому, что его желания были хороши и справедливы. Бог возбудил и дух Альфреда не извне, но изнутри, как сказано в Писании: «Я послушаю, что говорит во мне Господь Бог». Альфред отыскивал повсюду, где мог, сподвижников, которые были бы в состоянии помочь его мудрости в осуществлении добрых намерений. Как та благоразумная птичка, которая в летнее время рано утром, выпорхнув из любимого гнезда, направляет свой быстрый полет в беспредельном воздушном пространстве и, опускаясь над разнообразными и многовидными цветами, сощипнет травку, ягодку, попробует и, что понравится, унесет домой, так и Альфред направлял свой духовный глаз повсюду, отыскивая у чужих то, чего не находил у себя, то есть в своем государстве.
И в то время Бог, в утеху добрым намерениям короля и не желая оставить без внимания его справедливых и благих сетований, послал ему, как светоча, Верефрита, епископа Ворчестерского, отлично сведущего в Священном Писании, который по приказанию короля перевел слово за словом в первый раз с латинского на саксонский язык «Книги разговоров» Папы Григория с его учеником Петром, и перевел весьма ясно и красноречиво; потом Плегмунда, родом из Мерсии, архиепископа Кентерберийского, мужа достопочтенного и наделенного мудростью; также Этельстана и Веревульфа, священника и капеллана, родом из Мерсии, весьма ученых людей. Король Альфред призвал к себе этих четырех мужей из Мерсии и наделил их всякими почестями и властью в королевстве вессексов сверх того, чем обладали уже в Мерсии архиепископ Плегмунд и епископ Верефрид. Их ученость и мудрость непрестанно вызывали в короле любознательность и вместе с тем удовлетворяли ее; он приказывал им читать ему книги и днем, и ночью, когда только был сколько-нибудь свободен; он не мог никогда оставаться без того, чтобы не иметь кого-нибудь из них при себе. Потому-то он имел понятие о всех сочинениях, хотя один, сам посебе, ничего не мог понимать в них, так как еще не выучился читать что-нибудь.
Но ненасытность короля, впрочем, в этом случае похвальная, не была удовлетворена тем: он отправил послов за море, в Галлию, отыскивать ученых, а оттуда вызвал: Гримбальда, священника и монаха, достопочтенного мужа, превосходного певца, отлично сведущего в церковных правилах всякого рода и в Священном Писании и украшенного всевозможными добродетелями, и Иоанна, также священника и монаха, мужа проницательного ума, сведущего во всех родах книжного искусства и мастера во многих других делах; ум короля был весьма обогащен их ученостью, и он почтил их великой властью и щедро оделил.
В то же время явился и я, приглашенный королем в Саксонию (в Англию) от самых западных пределов Британии; предприняв путь к нему через многие обширные земли, я дошел до страны тех саксов, которые живут направо, и земля которых называется по-саксонски Суссекс (то есть Süd + Saxen, Южная Саксония), при помощи проводников этого же народа. Там я увидел его в первый раз в королевском поместье Ден (ныне Deane, близ г. Чичестера); приняв меня благосклонно, он среди дружеского разговора убедительно просил меня, чтобы я посвятил себя на службу ему, сделался его другом и оставил для него все, чем я владею на левом или западном берегу р. Сабрины (ныне Северн); он обещал вознаградить меня гораздо большим и сдержал слово. Я отвечал ему на это: «Я не могу так неосмотрительно и необдуманно давать подобных обещаний: мне кажется несправедливым оставить ради каких-нибудь земных почестей и власти те святые места, в которых я был воспитан, обучен, пострижен (coronatus) и, наконец, поставлен; разве меня принудят к тому силой». На это он отвечал: «Если для тебя это невозможно, то пожертвуй мне, по крайней мере, половину твоей службы: шесть месяцев ты проживешь у меня и столько же в Британии»1. На это я отвечал следующим образом: «Я не могу и на это легко согласиться; без совещания со своими было бы неразумно чтонибудь обещать». Но, наконец, видя, как он желает иметь меня в своей службе – не знаю, почему, – я обещал после шести месяцев, если буду жив, возвратиться к нему с таким ответом, который был бы мне и моим окружающим полезен, а ему приятен; так как ему показалось мое предложение удовлетворительным, то я, дав обещание возвратиться в определенное время, на четвертый день поехал обратно на родину. Но по дороге, в Винчестере, меня постигла лихорадка, с которой я пролежал двенадцать месяцев и одну неделю, мучимый днем и ночью, без всякой надежды на жизнь. Когда я не явился к нему в назначенное время, как то обещал, он отправил ко мне письмо, торопя меня ехать к нему и спрашивая о причинах промедления. Но я не мог пуститься в дорогу и писал к нему, объясняя причину, удержавшую меня, и извещая, что я немедленно исполню данное слово, лишь только избавлюсь от своей болезни. Действительно, по излечении я, посовещавшись со своими и получив дозволение, ради пользы того святого места и всех его населявших, вступил на службу к королю, как прежде обещал, именно на том условии, чтобы ежегодно оставаться при нем шесть месяцев, или, если я могу, подряд, или по очереди, то есть три месяца в Британии и три месяца в Саксонии; в обоих случаях условия подтверждаются клятвой над св. Дегуем, но выполняются по мере сил. Моя братия надеялась при этом, если я какимнибудь образом войду в милость у Альфреда, то она не будет испытывать столько тревог и оскорблений со стороны короля Гемеида2. Он нередко грабил тот монастырь и весь приход св. Дегуя (St. Deguus, по новому произношению St. Dewi) и однажды выгнал его настоятелей, а именно, архиепископа Новиса, моего родственника, и меня самого.
В то время, и еще гораздо прежде, в состав королевства Альфреда входили, как теперь еще входят, все земли правой стороны Британии (то есть Валлиса): а именно, Гемеид со всеми обитателями страны Деметики; вынужденный насилиями шести сыновей Ротра, он подчинился Альфреду; Гуиль, сын Риса, король Глегвизинга, Брокмаил и Фернмаил, дети Мурика, короля Гвента; побежденные насилиями и тиранией графа Этереда и мерсиев, они подчинились Альфреду, чтобы вместе с признанием его власти получить от него защиту против неприятелей; даже и Гелизед, сын Тендира, короля Бреконии, теснимый детьми того же Ротра, подчинился власти короля. Также и Анараут, сын Ротра, вместе со своими братьями отказавшись от дружбы с нортумберландцами, более вредной, нежели полезной, начал заботиться о снискании дружбы короля Альфреда и явился к нему лично. Король сделал ему хороший прием, усыновил его через рукоположение епископа и наградил богатыми дарами; таким образом, Анараут вместе со своими подчинился королю на условии повиноваться ему в той же степени, как Этеред и мерсии.
И не напрасно они пользовались дружбой короля: кто желал увеличить власть, тот и увеличивал; кто хотел денег, и получал; кто искал дружбы, и находил; кто имел в виду то и другое, достигал того и другого. Все же пользовались любовью, заботой и защитой со всех сторон, откуда только король мог защищать вместе со своими. Так, когда и я явился в королевское поместье, называемое Леонафорд, был принят им с почетом и оставался при его дворе восемь месяцев; в это время я читал королю книги, какие он желал и какие случились у меня под рукой; он отличался своим постоянным обычаем или читать самому, или слушать, как другие читают, и днем и ночью, несмотря на все страдания, душевные и телесные. Я часто просил у него позволения возвратиться домой и никаким образом не мог того добиться; но наконец, когда я настаивал на своей просьбе, он позвал меня в сумерки накануне дня Рождества Христова и вручил мне две грамоты, в которых заключался подробнейший список всех вещей, находившихся в двух монастырях, которые называются по-саксонски Амбрезбьюри и Банвелль (в Вильтсе и Сомерсетшире). В тот же день он мне подарил оба эти монастыря со всем их имуществом, шелковый весьма дорогой паллиум и большое количество ладана; при этом он сказал: «Я даю эти пустяки не потому, чтобы не хотел впоследствии дать большего». Действительно, впоследствии он и дал мне неожиданно Экзетер со всем приходом, который распространялся в Саксонии (Англии) и Корнваллисе (Cornubia), не считая при этом множества различных светских подарков, которые было бы длинно перечислять в этом месте, чтобы не наскучить читателю. Да не подумает кто-нибудь, что и о тех подарках я упомянул по тщеславию, или из честолюбия, или ради искания новых и больших почестей; клянусь перед Богом, я сделал все это с той целью, чтобы объяснить тем, которые не знают, как он был безграничен в своей щедрости. После того он дал мне немедленно позволение поехать в те два монастыря, исполненные всяких благ, и оттуда возвратиться на родину.
В год воплощения Господня 886-й, рождения же Альфреда 38-й год, то, часто упоминаемое, войско язычников, удаляясь снова из нашей страны, появилось у нейстрийских франков и ввело свои корабли в реку, называемую Сеной (Signe, новая форма от Sequana, откуда современное название р. Seine). Плывя долгое время против течения, оно дошло до Парижа и там перезимовало, расположившись лагерем на берегу у моста, чтобы воспрепятствовать переходу жителей, так как этот город построен посреди реки на небольшом острове (та часть нынешнего Парижа, которая называется Cité, между двумя рукавами Сены). Язычники осаждали город целый год, но, по милости Божьей и благодаря мужественной защите осажденных, они не могли овладеть укреплениями (ср. выше).
В том же году Альфред, король англосаксов, после пожара многих городов и разорения народов, восстановил великолепно город Лондон и сделал его годным для населения; охрану города король поручил своему зятю Этереду, графу мерсиев, и с того времени к Альфреду начали добровольно возвращатьсяи признавать над собой его власть все англы и саксы, рассеянные до того времени повсюду или находившиеся в плену у язычников.