РЕГИНО (REGINO PRUMIENSIS ABBAS. Конец IX – начало X в.). В 892 г. он стал аббатом одного из главных монастырей Германии, именно в Прюме, на реке того же названия, близ Трира. Монастырь был основан в 763 г. Пипином Коротким и, благодаря усердию Каролингов, был знаменит и своими богатствами, и своей школой. Лотарь I кончил там свою жизнь; вспоследствии умер там и Гуго, сын Лотаря II и Вальдрады. О прежней жизни Регино мы знаем только одно, что он родился близ Мангейма и был потому первым летописцем, писавшим на Немецкой земле. В 900 г. по интригам врагов он лишился аббатства и ушел в Трир, где и написал свою хронику, доведенную им до 907 г. и посвященную Адальберу, епископу Аугсбургскому, воспитателю Людовика Дитяти. Вся хроника делится на две части: 1) «Время воплощения» от Р. Х. до смерти Карла Мартелла; 2) «Деяния франкских королей» до 907 г. Первая часть не имеет никакого значения, как сокращение других известных хроник; вторая же часть важна по многим документам, которые он поместил в своей хронике, так, по поводу процесса Лотаря II; но помимо того хроника изобилует ошибками, и все известия ее могут быть приняты только по поверке их другими летописцами.
Издания: Pertz. Monum. I, с. 537–612 Переводы: немецк. Dümmler. Berl. 1857, в Geschichts. d. d. Vorzeit. Lief. 30 (ц. 90 пф.). Критика: Bähr. Gesch. der rхmischen Liter. in Karoling. Zeitalt., с. 184–186; 535–538.

Процесс Лотаря II. 864–869 гг. (в 906 г.)
В год воплощения Господня 855-й Лотарь (I, император, старший сын Людовика Благочестивого), созвав всех знатнейших людей своей страны, разделил государство между сыновьями: Людовик (II) получил Италию с титулом императора, его соименный сын наследовал страну, которая носит его имя (Lotharii regnum – Лотарингия); наконец, Карл, самый младший, приобрел Прованс. Распорядившись таким образом и устроив все дела, Лотарь (I) простился со своими, покинув всех, и отправился в Прюмский монастырь (Prumia)1. Там он постригся, принял монашескую одежду и кончил свои дни 29 сентября в облачении своего ордена.
В год в. Г. 856-й король Лотарь (II) взял в жены королеву Титбергу; этот союз породил великое бедствие не только для него самого, но и для всего его государства, как то будет совершенно ясно из последующего.
В год в. Г. 858-й король Карл, сын императора Лотаря, правивший Провансом, умер, и по поводу наследства его владений произошло великое междоусобие короля Лотаря (II) с его дядей Карлом (то есть II, Лысым).
В год в. Г. 859-й Лотарь (II) наделил аббата Губерта герцогством между Юрой и Юпитеровой горой (ныне Большой С. Бернар), потому что вполне рассчитывал на его верность, будучи женатым на его сестре Титберге.
Под годами 860–863-м автор хроники описывает события, касавшиеся Людовика Немецкого и Карла Лысого, упуская из виду Лотаря II.
В год в. Г. 864-й король Лотарь начал отыскивать предлоги к разводу с королевой Титбергой, которую он возненавидел из-за Вальдрады, своей наложницы, известной ему еще в молодости, когда он жил у отца. Вальдрада любила его с величайшей страстью, внушенной ей дьяволом. Потому король, сначала секретно через послов, а потом и лично, сделал коварные предложения Гунтару, епископу города Кёльна, бывшему в то время архикапелланом, по поводу развода, а чтобы легче склонить его на свою сторону, король обещал жениться на племяннице самого епископа, лишь бы он, через посредство своих и чужих епископов согласился развести его с Титбергой из-за известными причинами. Гунтар, как человек легкомысленный, предался этому делу со всей ревностью, и к этому побуждала его одна суетная надежда, как то впоследствии обнаружилось. Потом он отправляется по поводу этого же обстоятельства к Титгауду, епископу Трирскому, человеку недалекому и мало сведущему в Священном Писании, а еще менее в канонических правилах; представляет ему цитаты из обоих Заветов, которые он толкует совершенно иначе, нежели как то учит церковь, и влечет за собой этого недальновидного человека в пропасть, оказывая ту услугу, которую оказывает слепой слепому. Итак, все удалось, что было нужно для такого ослепления. Они созвали собор в Метце, поставили перед ним королеву, пригласив ее на основании канонов, ввели свидетелей, представили письменные доказательства, из которых явствовала ее вина, и заверили всех, что сама Титберга призналась в преступных связях со своим родным братом. Вслед за тем прочли предписание св. отцов о кровосмешениях, по которым такие лица не только разводились с мужем, но им запрещался всякий брак и налагалось покаяние по мере вины; посредством такого сплетения лжи король увидел, наконец, исполнение своих давнишних желаний.
Вскоре затем они назначили вторичный собор в Ахене, к которому король и обратился с письменной жалобой. Там было написано, что король по поводу известной женщины, называемой Титбергой, был обманут честолюбием вероломных людей, и даже – это он повторил с особенным ударением – был принужден приговором епископов к разводу; но если Титберга была бы достойна брачного ложа и не была бы запятнана кровосмешением, за что и осуждена всенародно на основании собственного признания, то он согласился бы оставить ее при себе; далее он объявлял, что он невоздержан и при своей молодости не может оставаться без брачных связей. Тогда были принесены акты различных соборов, отобрано в них все, что говорилось о кровосмешении, и по прочтении того составился следующий окончательный приговор: «Мы признаем ее недостойной, незаконной и неодобренной Богом женой, так как она, по собственному признанию, обвинена в кровосмешении. Потому мы разрешаем нашему преславному государю, – так как не только мы, но и власть канонов воспрещает ему брак с кровосмесительницей,– хотя и несообразную с законами связь, но допущенную Богом за его благочестивую преданность Господней службе и за победоносную защиту империи, как на то дает согласие и апостол, говоря: «Лучше жениться, чем гореть страстью (I Коринф., 7, 9)». После всего этого Вальдрада начала являться публично, окруженная многочисленной свитой, и весь королевский двор громко называл ее королевой. Племянница же епископа Гунтара была приведена к королю и, как рассказывают, претерпела один срам и затем с насмешками была возвращена к своему дяде. Но по настоянию братьев королевы Титберги все это было доведено до сведения Папы Николая (I), который в то время (с 858 г.) стоял во главе Римской церкви.
В год в. Г. 865-й Агано и Родоальд (итальянские епископы) были отправлены послами от апостольского престола в Галлию для исследования, так ли действительно происходило дело, как то было донесено первосвятителю; прибыв во Францию (в Лотарингию), они были подкуплены деньгами и потому склонились в пользу более неправых, чем правых. Но когда они предстали перед королем, объясняя ему цель своего посещения, то получили от него в ответ, что он не сделал ничего другого, как то, что ему предписали епископы его государства на всеобщем соборе. Послы же дали королю совет отправить в Рим тех епископов, которые председательствовали на соборе для устного и письменного оправдания перед вселенским Папой. Затем они, награжденные большими подарками, возвратились в Рим и объявили своему верховному владыке обо всем, что они слышали и видели в Галлии, присоединив к тому, что в государстве Лотаря они не нашли ни одного просвещенного епископа, который имел бы основательные познания в каноническом праве. Между тем архиепископы Титгауд и Гунтар отправились в Рим с намерением, как представить невинным Лотаря в упомянутом деле, так вместе и доказать, что они сами в совокупности с прочими соепископами действовали только на основании церковных и апостольских постановлений и их следовало бы считать безумцами, если бы они осмелились обмануть ложью престол св. Петра, который ни в чем не погрешает и не может быть обманут какой-нибудь ересью. Допущенные к Папе Николаю (I), они представили ему протокол, заключавший синодальные постановления, утвержденные на соборах в Ахене и Медиоматрике (ныне Метц). Когда нотарий прочел это в присутствии всех, верховный владыка спросил, могут ли они теперь лично подтвердить сказанное в протоколе: Они отвечали, что невозможно опровергать того на словах, что они собственноручно скрепили. Таким образом, не давая уверения лично и не отказываясь, они были отпущены по домам до нового призыва. По прошествии нескольких дней их пригласили на собор, созванный Папой, где протокол, доставленный ими, был осужден и предан проклятию, а они сами с согласия всех епископов, пресвитеров и дьяков были низложены и лишены всякого церковного достоинства. Обесчещенные таким постыдным образом, они обратились к брату короля Лотаря, императору Людовику (II), находившемуся в то время в землях беневентских, подав при этом письменную и словесную жалобу на то, что их низложили несправедливо, что тем нанесена обида всей святой церкви и самому императору, так как никогда не было слыхано, чтобы какой-нибудь архиепископ был свергнут без согласия государя и прочих архиепископов. Они присоединяли к этому еще и многое другое, возводя на Папу обвинения, которые я считаю излишним приводить здесь в надежде, что через заступничество императора и его вмешательство они успеют очистить себя от обвинений и вместе возвратят свое прежнее достоинство. Но их надежда была обманута, хотя император желал от всего сердца помочь им. Титгауд, покорно перенося обрушившееся на него низведение, не касался ничего, что относилось к богослужению по прежнему его званию; но Гунтар, напротив, кичась своим упорством, пренебрегал апостолическим отлучением и не отказывался от снятого с него звания. Оба они возвратились во Францию, покрытые достаточным стыдом. Явившись во второй и третий раз к апостольскому престолу с просьбой о восстановлении их чести и звания, они впали, наконец, в болезнь во время пребывания в Италии и умерли на чужбине, как отлученные, потому что были приобщены Св. Тайн только наравне с простыми мирянами.
В год в. Г. 866-й был послан во Францию Арсений, канцлер и советник Папы Николая, вместо самого Папы; прибыв туда, Арсений обнаружил такую власть и влияние, как будто бы он был первостепенным епископом. Созвав епископов на собор, он отправил к королю Лотарю предложение избрать одно из двух: или примириться со своей женой, прекратив все сношения с наложницей Вальдрадой, или, в противном случае, он и все, поддерживающие его в преступных намерениях, будут поражены мечом отлучения. Поставленный в такое затруднительное положение, Лотарь, худо ли, хорошо ли, был вынужден соединиться со своей женой Титбергой, дав в то же время клятву держать ее вперед, как то следует, законной женой, по всем правилам справедливости, не удаляя ее от себя и не вводя к себе в дом никого другого, в течение всей своей жизни. Затем Арсений повелел, чтобы Вальдрада по воле Бога и св. Петра и по предписанию своего господина Папы отправилась в Рим и дала ответ. Епископам же всем он объявил, что Энгильдруда, жена графа Бозо (брата, как полагают, Губерта и Титберги, обвиненных в кровосмешении), была отлучена апостольским престолом от церкви за то, что оставила своего мужа и ушла в Галлию вместе со своим вассалом; это отлучение он повторил вместе со всеми присутствовавшими епископами.
После того Энгильдруда предстала перед Арсением в городе Вормсе, где этот епископ встретился с королем Людовиком (Немецким). Она в присутствии его послов дала следующую клятву: «Я, Энгильдруда, дочь покойного графа Матфрида и бывшая жена графа Бозо, клянусь вам, мой господин Арсений, посланник и канцлер великого, святого, католического и апостольского престола, а через вас и моему господину Николаю, верховному владыке и вселенскому Папе, во имя Отца и Сына и Св. Духа, над этими четырьмя Евангелиями Господа Христа, которые я целую и на которые возлагаю свою руку, что я, отложив всякую вражду, оказанную своему мужу Бозо, как заблудшая овца, возвращусь к святой Католической и Апостолической церкви с обязательством, которое на меня возложил государь Николай, верховный владыко и вселенский Папа, отправиться с вами или после вас в Итальянское государство и все, предписанное им, исполнить неотлагательно». Но все же она не исполнила такую страшную клятву. А именно, она отправилась вместе с Арсением до Дуная, а там уверила его, что желает навестить одного своего родственника, чтобы достать у него лошадь, и обещала возвратиться к нему в город Августу (ныне Аугсбург). Прикрывшись таким предлогом, она повернула назад и воротилась из Алеманнии во Францию; когда Арсений узнал о том, он отправил послание ко всем архиепископам, епископам и пресвитерам и ко всем верным св. Господней церкви, пребывающим в Галлии, Германии и Нейстрии, заклиная их властью всемогущего Бога и блаженных князей апостолов Петра и Павла, равно как и господина епископа и вселенского Папы Николая, не принимать ее в своей епархии и во всех своих церквях проповедовать, что она совершенно отлучена и изгнана из христианского общества, как осужденная за богопротивные преступления, пока не принесет покаяния перед государем Папой.
Упомянув об этом событии в главных чертах, возвращаюсь к плачевным делам короля Лотаря. Посланник апостолического престола, исполнив свое поручение в Галлии, возвратился в Рим, откуда был прислан. И опять усилиями Вальдрады и ее клевретов сердце короля было воспалено против Титберги; ненависть овладела им, и снова вышел наружу огонь, скрывавшийся под остывшим пеплом вражды и раздора. Титберга была по-прежнему презираема, преследуема, удалена; появились жалобы на ее неверность, и начали придумывать всевозможные причины, чтобы наказать ее за виновность. Тогда она, предвидя опасность, угрожавшую ее жизни, убежала тайно и, прибыв к Карлу (II, Лысому), отдала себя под его защиту; едва лишь узнал о том Папа Николай, по дошедшим до него слухам, как отправил к нему одобрительное послание следующего содержания: «Мы полагаем, что между всеми благочестивыми сподвижниками св. церкви и мужественными защитниками истины, никто не был более озабочен унижением преславной королевы Титберги, никто не оказал более сожаления к ее бедствиям, как ваше благочестивое сердце». После нескольких других поощрительных слов Папа присоединил еще: «Мы желаем довести до сведения вашей светлости, как король Лотарь притеснял всеми мерами свою жену Титбергу и подвергал ее бесчисленным мучениям в противность данной им присяги, так что она теперь должна поневоле писать нам, что желала бы отказаться и от королевского сана, и от брачных уз, довольствуясь уединением частной жизни. Мы писали ей, что ее желание может быть исполнено только в том случае, если муж ее Лотарь решится на подобную же участь. Между тем нами получено известие от многих, что Лотарь намерен созвать собрание и предать Титбергу суду. Его намерение состоит в том, чтобы совершенно развестись с ней и, если ему удастся, доказать клеветой или какой-нибудь хитросплетенной ложью, что она не была его законной женой. В противном случае он соглашается принять ее в свой дом, как жену, но немедленно обвинит ее в неверности и предоставит решение дела поединку между кем-нибудь из своих людей и приверженцев Титберги. Если падет защитник королевы, тогда он полагает немедленно предать ее смерти. Но в какой степени все это противно Божеским законам, я надеюсь, ваша великая мудрость может усмотреть то сама. Но и мы со своей стороны намерены в непродолжительном времени предоставить некоторые соображения и прежде всего уверить, что Титберга по поводу происшедшего раздора не имеет права требовать перерешения дела, потому что то, что было уже раз надлежащим образом порешено с присоединением клятвы, то не может быть взято назад, если не будет на то высшейволи. Далее, так как она искала убежища у церкви и требовала церковного суда, то ее нельзя подвергнуть никакому светскому суду. Но мы были призваны судьей обеими сторонами, а именно и Лотарем, и Титбергой, и рассматривали дело обоих, а потому невозможно обратиться с тем же делом к какому-нибудь другому судье: и в святых церковных законах не дозволяется апеллировать от судьи, избранному по обоюдному согласию; даже и в тех случаях, когда допускается апелляция, она дозволена только от низшего судьи к высшему. А так как нет власти, которая стояла бы выше власти апостольского престола, следившего за делом их обоих, то мы и не знаем, кому может быть дозволено судить приговоры Папы и изменять его определение». Сказав еще несколько слов, Николай продолжает так: «Кто же не видит, что жалоба Лотаря на неверность Титберги совершенно несправедлива? А именно, если она, так он утверждает, не жена ему, то как же он может обвинить ее в супружеской неверности: если она ничья жена, то не могла нарушить никакого брака; если же Лотарь продолжает обвинять ее в неверности и готовит ей наказание за то, он необходимо должен признать ее своей женой». Несколько ниже затем Папа продолжает так: «Сверх того, если бы и было должно решить вопрос о самом брачном союзе или о жалобах на супружескую неверность, то, очевидно, Титберга никаким образом не может начать иска против Лотаря, ни быть подвергнута суду на законных основаниях, если предварительно не возвратится на время под его власть и вместе не сохранит свободы сноситься со своими приверженцами. Эти последние должны выбрать для суда такое место, где не было бы опасности подвергнуться насилию со стороны большинства и где не было бы трудно доставить свидетелей и прочих лиц, которые предписаны на случай подобного рода тяжбы святыми канонами и достопочтенными римскими законами. Впрочем, мы говорим это не с тем, чтобы так это и было сделано, потому что, как мы выше сказали, без нашего соизволения и без нашего согласия ничего не может быть предпринято».
Этот же самый святейший епископ, воспаленный той же ревностью о Господе, какая воодушевляла некогда первосвященника Финееса (4, Моис. 25, 11), отлучил Вальдраду от церкви св. Петра в самый день очищения св. Богородицы Марии (2 февраля 866 г.) и лишил ее всякого общения с христианами; в то же время он отправил послание (от 13 июня 866 г.) ко всем епископам, обретающимся в Германии и Галлии, с объяснением причин и формы отлучения. Краткости ради я намерен привести его не столько слово в слово, сколько излагая одно общее содержание:
«Сперва мы намеревались произнести менее строгий приговор над преступной и упорствующей в своей нераскаянности Вальдрадой и подвергнуть ее менее тяжкому наказанию по сравнению с тем, чего она заслуживала за свои тяжкие грехи, если бы она не решилась в своей закоснелости пребывать постоянно в грязи своего несчастия. А потому, так как она пренебрегла нашими предостережениями и частными увещаниями, не признав до сих пор своей виновности и не принеся покаяния, и не подумала испросить через наше посольство прощения у нас, когда мы взяли на себя рассмотрение ее дела, наконец, вместо того, чтобы прямой дорогой обратиться к нам и искать заступничества блаженного апостола Петра, возвратилась к сатане, и до сих пор не прекращает своих козней против Титберги, ища погубить ее,– вследствие всего того, вместе с апостолом (Римл. 2, 5), мы изрекаем то, что всегда может быть применено к ней и ей подобным, а именно, что она своим загрубелым и нераскаянным сердцем сама призывает на себя гнев в день гнева. А потому мы за ее дела отлучаем ее от приобщения драгоценным телом и кровью Господа и по приговору Св. Духа, блаженных апостолов Петра и Павла и нашей умеренности лишаем всякого общения со святой церковью, равно как и всех ее единомышленников, друзей и покровителей, пока она не даст удовлетворения святой церкви, в особенности же нам, несущим главные заботы о ней и следившим за ее делом от самого начала, пока она наконец, оставив свои дурные намерения, не последует нашему совету. Мы напоминаем, что этот приговор был произнесен нами 2 февраля и препровожденвам письменно; а дабы наши усилия не остались без последствий, ваше братство не упустит поднять духовное оружие против упомянутой браконарушительницы и всех ее сообщников и громогласно объявит о том в своем приходе, как самой отлученной, так и ее покровителям, пока она не согласится подчиниться известному покаянию соответственно особому нашему распоряжению».
Тот же достопочтенный пастырь отправил и к королю Лотарю послание следующего содержания:
«Услышав от нашего возвратившегося посла, что ты обнаружил, так сказать, начало своего исправления, мы воздали Богу должную хвалу и приготовились выразить и тебе подобающую благодарность. Но, к сожалению, вскоре затем пришло противоположное известие, и мы переменили свое намерение. Мы увидели себя вынужденными заговорить другим языком, и в то время, когда наш язык был готов произнести благодарность, мы должны были употребить его на выражение нашего горя и на упреки. Мы узнали, что ты, который уже давно причиняешь вред церкви Господней, по-прежнему упорствуешь в том – и по-прежнему мараешь себя грязью, в которой еще прежде утопал. Тебе, кажется, мало нарушить одни законы брака, ты хочешь, сверх того, запутать душу других в сети злобы, повергнуть их в погибель. Тут нечему и удивляться, потому что ты, стоя на такой высоте, примером своего разврата можешь увлечь многие тысячи людей. А то уверение, которое дала Титберга в пользу Вальдрады, признав ее твоей законной женой, останется без всяких последствий; было ли оно сделано добровольно или насильственно, потому что в этом случае никто и не нуждается в таком признании с ее стороны. Мы полагаем и признаем справедливым, чтобы ты, и в случае смерти Титберги, не смел ни по какому закону и ни по какому определению брать в жены Вальдраду. Потому, если бы Вальдрада и сделалась когда-нибудь твоей женой, церковь Божия не имеет никакой надобности в покаянии Титберги. Мы знаем одно, что по определению Бога, который придет судить нарушителей брака, ни мы, ни церковь Господня не оставят тебя безнаказанным, если ты когда-нибудь, по смерти Титберги, женишьсПпапа затем продолжает: «Потому обращайся с величайшей преданностью со своей женой Титбергой, как со своей собственной плотью, люби ее и уважай и ни в каком случае не удаляй от себя; упрашивай ее, если она захотела бы тебя оставить, образумливай и старайся отклонить ее всеми мерами от такого намерения. Если она по чувству стыдливости ищет развода и просит разорвать брачный союз, то это по той причине, о которой сказал апостол: «Жена не властна в своей плоти, но муж» (I Коринф. 7, 4); но если и ты желаешь развода, то мы утвердим это, лишь бы только развод был сделан справедливо. В Писании сказано именно: «Что Бог соединил, то человек не разлучает» (Матф. 19, 6), а потому Бог, а не человек, разлучает, когда брачные узы разрываются по взаимному согласию обоих супругов и ради любви к Богу (Папа имеет в виду развод для поступления в монастырь, а разводу с такой целью противился Лотарь). Если и ты ищешь развода с подобной целью, то мы дадим тебе его от всего сердца и немедленно изъявим свое согласие, но мы будем противиться всякому другому способу разделения вас. Далее, если ты упрекаешь ее в бесплодии, то подумай о Сарре, об Анне и Елисавете; может быть, твоя бездетность происходит не от ее бесплодности, а от твоей несправедливости. Потому, преславный король, довольствуйся своей собственной женой и не ищи другого сожительства. Уважь наш совет, последуй нашим убеждениям, как убеждениям нежного отца, и воздержи твое сердце, твой язык и твою плоть от всего безнравственного, избегая главным образом сообщества твоей давно отвергнутой наложницы Вальдрады и предав вечному забвению прежние отношения к ней. Она отлучена, и пока лично не явится к нам, останется исключенной из общества христиан, как о том уже знает весь Запад и как о том через наших послов будет теперь извещен весь Восток и другие страны земли. А потому и ты должен остерегаться подвергнуться вместе с ней одному и тому же осуждению, и за свою страсть к ее лицу и кратковременные наслаждения наложить на себя оковы вечного осуждения». Выразив еще несколько мыслей, Папа заключает свое письмо следующим образом: «Но довольно и того, что мы теперь тебе пишем и говорим, осуждая между нами в суровых словах твои увлечения; на будущее время смотри сам, чтобы мы, по слову Писания, не заговорили против тебя двумя или тремя языками, или, лучше сказать, смотри, чтобы мы не сказали о тебе чегонибудь церкви и чтобы ты тогда, чего мы вовсе не желаем, не уподобился язычнику».
Обо всем этом многом мы предприняли сказать немногое с целью познакомить с делом тех, которые о нем ничего не знают, и вместе не утомить подробностями других, которым это дело знакомо. Впоследствии на своем месте будет показано, какой исход имела эта болезнь, чреватая бедствиями, так как она воспротивилась апостолическому противоядию, и какие потери испытала империя вследствие этой смертоносной язвы, по предсказанию того святейшего Папы, вдохновленного Духом Святым.
Автор заканчивает описание 866 г. рассказом о войне Людовика Немецкого с Карлом Лысым, об усмирении восстания аббата Губерта, брата Титберги, Лотарем и о войне Карла Лысого с королем бретонцев, Саломоном. Под 867 г. описывается нападение норманна Гастингса на луарские страны и умерщвление им Роберта Сильного, герцога Анжу, на место которого был поставлен аббат Гуго, по малолетству детей Роберта, Одо и Роберта, родоначальников будущих Капетингов; рассказано о вторжении сарацин в Италию и о войне с ними Людовика II и Лотаря II, который потерял в походе бґольшую часть войска, что автор и приписал его дурному отношению к папскому престолу.
В год в. Г. 868-й святейший и Богом благословленный Папа Николай после многих трудов во имя Христа и тяжкой борьбы за неприкосновенность св. церкви отошел в Царство Небесное (он умер, собственно, еще в 867 г. 13 ноября; наш автор вообще весьма неточен в своих хронологических показаниях), чтобы за верное исполнение возложенных на него обязанностей получить от всеблагого Господа неувядаемый венец славы. Мы могли бы многое сказать о его богоугодных подвигах, если бы краткости ради не предположили себе ограничиться связным изложением причин событий, не пускаясь в их подробности. Со времени блаженного Григория (I, Великого, 604 г.) и до настоящего дня не было ни одного епископа из всех, возводимых в Риме в это достоинство, который мог бы сравниться с ним. Он держал в руках королей и тиранов и тяготел над ними своей властью, так что он казался владыкой вселенной; с кроткими и богобоязненными епископами он был приветлив, ласков и мягок, с нечестивыми и со сбившимися с истинного пути грозен и строг, так что можно было бы справедливо подумать, что в нем воспрянул пробужденный Богом второй Илия нашего времени, если и не по плоти, то по его духу и добродетели.
Этому мужу блаженной памяти наследовал в епископском достоинстве Адриан (II). Когда король Лотарь получил достоверное известие о том, он отправил к нему письмо следующего содержания:
«Наш слух был болезненно поражен той несчастной и теперь уже несомненной вестью о том, что государь Николай блаженной памяти отошел по призыву Христа из здешней юдоли, чтобы, как мы думаем, воспринять вместе со святым драгоценный венец. Хотя все верные во Христе оплакивают такого епископа, и все духовное сословие опечалено потерей мудрейшего из пап, но мы оплакивали еще более то обстоятельство, что, благодаря клевете и ложным жалобам наших завистников, мы были уронены на весах справедливости добрейшего нашего отца; и мы с печалью повторяем, что у него, при всей его святости, имели более силы сплетни наших врагов и их ухищрение, нежели наша простая и открытая защита. Мы неослабно обращались к нему и письменно, и словесно и повторяли ту же всепокорную попытку через наших послов, прося по Божеским и человеческим законам выслушать и нас, и наших обвинителей, даже являлись к нему лично, но всегда были отвергаемы». После нескольких слов он опять продолжает: «Но так как всемогущий Бог, стоящий выше всех пастырей мира, возвел на святой престол светило нашего духовенства, то мы весьма желали бы, если дозволит время, увидеться с вами и, оживившись вашей, достойной Божества, речью, внять вашим словам, сладчайшим меда». В конце письма сказано: «Между тем, мы умоляем вас всеми мерами известить наше высочество о вашем желанном здравии и сделать нам милость назвать нас дорогим своим сыном».
На это ему отвечал Папа, что престол св. Петра всегда готов принять надлежащее удовлетворение и никогда не отказывал в том, что справедливо предписывается Божескими и человеческими законами. Если он считает себя правым, то ему стоит только с полной уверенностью обратиться к апостолическому престолу для снискания испрашиваемого благословения; если он даже и признает за собой вину, то и в том случае ему следует безотлагательно спешить, чтобы для своего спасения принести соответствующее покаяние.
Описание 868 г. завершается рассказом об обращении Болгарии в христианство папскими миссионерами, поддержанными Людовиком Немецким.
В год в. Г. 869-й Лотарь отправился в Рим, где и был принят Папой Адрианом с почетом. Когда спросил его епископ, следовал ли он со всей строгостью увещаниям благочестивого отца государя Николая и сдержал ли во всей силе данную клятву, он отвечал, обольщенный тем, кто не знает истины и называется не только лжецом, но и отцом всякой лжи, что он все исполнил как было на него то возложено Богом. И так как знатные вельможи, явившиеся с ним, показали то же самое, и не нашлось никого, кто возразил бы или осмелился законным образом указать правду в противность королю, то вселенский Папа возгласил следующим образом: «Если их показания истинны, то мы с полной радостью сердца приносим всяческие благодарения Господу Богу. Теперь тебе остается, мой дорогой сын, подойти к алтарю св. Петра, где мы принесем Богу спасительную жертву для спасения не столько твоего тела, сколько души, и ты должен вместе с нами причаститься, чтобы вступить в общение с членами церкви Христовой, от которой ты казался отсеченным». По окончании обедни верховный владыка пригласил короля приблизиться к трапезе Христа, и держа в руках тело и кровь Господню, обратился к нему со словами: «Если ты считаешь себя невиновным в нарушении брака, которое было тебе воспрещено государем Николаем, и если ты имеешь твердое намерение во все дни твоей жизни не приближать к себе давно уже отвергнутую наложницу Вальдраду, то приступи смело и приобщись Святым Тайнам, которые да послужат тебе к получению прощения грехов; если же совесть тебя упрекает и говорит тебе, что твоя рана не зажила и что ты имеешь намерение погрязнуть снова в пороке, то не дерзай взять причастие, чтобы не обратилось тебе в проклятие то, что по Божественному милосердию служит другим во спасение». Но он, безрассудный, окаменелый и вместе ослепленный, приобщился из рук епископа тела и крови Господней, не боясь того, что сказано в Писании: «Ужасно впасть в руки Бога живого» (Евр., 10, 31), «Ибо кто недостойно ест и пьет, тот ест и пьет в свое осуждение» (I Кор., 11, 29). Затем Папа обратился к спутникам и приверженцам короля и начал приобщать их, говоря: «Если ты не потворствовал твоему государю и королю Лотарю в возводимом на него нарушении брака и не содействовал, а с Вальдрадой и прочими отреченными Апостолической церковью не сообщался, то да послужит тебе сие тело и сия кровь нашего Господа Иисуса Христа в жизнь вечную». Те из них, которые сознавали себя виноватыми и тем не менее осмелились в своей дерзости принять таинство под такой страшной клятвой, были осуждены судом Божиим и лишились жизни прежде, нежели наступило начало нового года; немногие, уклонившиеся от приобщения, едва успели избегнуть смерти.
Сам же Лотарь, по удалении своем из Рима, был постигнут болезнью и, прибыв в Плаценцию, кончил свои дни 9 августа. В войске же короля открылась такая смертность, что можно было подумать, лучшие силы и цвет благородного сословия пали не от язвы, а были истреблены мечом неприятеля; действительно, в то время на неприятелей было такое изобилие, что они вырастали, как колосья на поле, и, как пчелиный рой, кипели по границам империи.
Когда Карл (Лысый) получил известие о смерти Лотаря, он поспешил овладеть его землями, и при своем прибытии в Метц был весьма радушно принят и возведен в короли архиепископом того города Адвенцием и другими знатными лицами. Оттуда он отправился в Ахен, так как этот город считался столицей; туда явилась к нему огромная масса людей.
В это время ни в Трире, ни в Кёльне не было епископов, потому что, как мы сказали выше, их епископы умерли в Италии. Король (Карл Лысый), по совещании со своими вельможами, назначил в Трир епископом Бертульфа, племянника вышеупомянутого епископа Адвенция. Если Бертульф достиг епископского звания, то это случилось вследствие ходатайства и просьб Адвенция, пользовавшегося большим авторитетом у короля, так как он из честолюбия содействовал ему к достижению престола. В то же время король попытался посадить на епископский престол в Кёльне Гильдуина и приказал Франку, епископу Тунгернского диоцеза (ныне Tongern, близ Люттиха), посвятить его в духовные в Ахенской церкви.
Пока все это происходило в королевстве Лотаря, король Людовик (Немецкий), одержимый недугом, лежал на одре болезни в стране баваров. Услышав, как его брат овладел упомянутым королевством, он был очень огорчен и поспешно отправил к нему послов с настоятельной просьбой отказаться от такого поспешного поступка и не присваивать себе незаконно того, что по праву наследства принадлежит им обоим; потому он предлагает ему оставить государство, пока Бог не возвратит ему здоровья, и он будет в состоянии переговорить с ним для окончательного решения вопроса о том государстве сообразно с законами справедливости. Отправив послов с таким поручением, Людовик в то же время послал тайно майнцского епископа Лиудберта в Кёльн с тем, чтобы он пустил в ход все хитрости и предупредил посвящение Гильдуина, поставив епископом кого-нибудь из местных духовных, избранного жителями города. Лиудберт в сопровождении других епископов отправился прямо в крепость Диуцу (ныне Deutz, против Кёльна, на правом берегу Рейна), и так как он боялся, что на него могут напасть приверженцы Карла, то не переезжал Рейна, а только послал сказать через своих гонцов, чтобы высшее духовенство и знатнейшие из горожан явились бы к нему в крепость. Когда они прибыли по его зову, епископ объявил им, как было ему приказано королем, чтобы они вступили друг с другом в совещание и поспешно избрали бы из своей среды представителя своей церкви, и в заключение сказал, что он и послан для того, чтобы рукоположить, кого они изберут в эту должность по общему согласию. На это возразили ему, что епископство отдано Гильдуину, что он уже посвящен в духовный сан, и почти все дали свое рукобитие в знак признания его власти над собой, и что они никаким образом не могут выбрать другого. На это он им отвечал: «Если вы не желаете воспользоваться предоставляемым вам от короля правом выбора, то теперь во власти короля находится дать вам епископом того, кого он пожелает; знайте же, что не пройдет и трех дней, как вы будете иметь другого епископа, а не Гильдуина». Услышав это, они единодушно избрали епископом Виллиберта, достойнейшего человека, которого упомянутый епископ и рукоположил вместе со своими соепископами, несмотря на его отказ и противодействие. После того Лиудберт со всем духовенством и народом переплыл Рейн, возвел с почестями Виллиберта на престол и, исполнив все, предписанное правилами, удалился оттуда с величайшей поспешностью. Когда Карл узнал об этом посвящении, он пришел в ярость и немедленно отправился в Кёльн; между тем, пока действовали таким образом послы Людовика в Кёльне, Гильдуин оставался в королевском дворце в Ахене. Епископ Виллиберт и все, участвовавшие в его избрании, удалились за Рейн и тем избежали королевского гнева. Король же, не найдя никого, на ком он мог отыграться за свое оскорбление, возвратился той же дорогой, которой пришел. Между тем к нему явились вторично послы от Людовика с просьбой очистить королевство; когда же он не хотел уступать, Людовик отправил к нему архиепископа Лиудберта и епископа Альтфрида из Саксонии (из Гильдесгейма), человека весьма умного, и поручил им предложить ему на выбор: или немедленно оставить государство, или приготовиться к войне с братом. Послы наступали на него так настойчиво и твердо, что он отказался от своих притязаний и удалился в собственное государство. Затем короли избрали местом своих совещаний о разделении государства г. Марсану (ныне Meersen), поблизости реки Мааса.
В год в. Г. 870-й Людовик и Карл сошлись со своими вельможами в Марсане и разделили королевство Лотаря между собой поровну. Мы считаем излишним приводить подробности самого деления, так как это известно всякому1.
Хроника, 855–870 г. У Pertz. Monum. I. с. 537–612.