ТЕГАН (THEGANUS). Он, как видно из его слов, сам пережил описанную им эпоху правления Людовика Благочестивого. Подробности жизни автора совершенно неизвестны, и мы даже не знали бы его имени, если бы аббат в Рейхенау Валафрид Странбон, современник Тегана, не поместил на приобретенном им манускрипте «Жизни Людовика, императора» следующей заметки: «Это сочинение написал, в форме хроники, Теган, родом франк, провинциальный епископ (chorepiscopus) Трирской церкви, но весьма коротко и более правдолюбиво, нежели интересно». Но именно это последнее обстоятельство, рассматриваемое в IX в. как недостаток, и делает труд Тегана важным историческим источником, тем более, что для смутного времени борьбы Людовика с детьми он остается единственным писателем-очевидцем. Теган для нашего времени может быть вместе и интересен, несмотря на замечание Валафрида, как человек, страстно привязанный к Людовику; если страсть и ослепляла его в отношении своего предмета, то, с другой стороны, она вызвала в нем откровенные суждения о противниках, действительная порочность которых доставляла ему возможность не прибегать к нареканиям и оставаться верным правде, как в том сознается и Валафрид.
Издания: Pert. Monum. Germaniae, II, 585–604 с., Bouquet. Recueil. VI, 73–86 с., с весьма хорошими комментариями. Переводы: немецк. Jasmund. Berl. 1850 (вместе с Астро_ номом) в Geschichtschr. d. d. Vorzeit. Liefer. 11; француз. у Гизо, Collect. III, 275–309 с. Критика: Bähr. Geschichte der römichen Literatur im karoling. Zeitalter. Carlsr. 1840, 221 с.

Под властью Господа нашего Иисуса Христа, да продлится она вовеки, год от его Рождества 813-й, сорок же пятый правления нашего преславного и правоверного императора Карла, происшедшего из рода св. Арнульфа, Христова епископа1, как мы то познали из отцовских преданий и как о том свидетельствуют многочисленные истории.
Св. Арнульф, бывший в юности герцогом, родил герцога Анзегиса; герцог Анзегис родил герцога Пипина Старшего (Геристаля); герцог Пипин Старший родил герцога Карла Старшего (Мартелла); герцог Карл старший родил Пипина, которого Папа Стефан поставил и помазал королем (то есть Короткого); король Пипин Старший родил Карла (742 г.), которого Папа Лев (III) поставил и помазал императором в церкви, где покоится святое тело Петра, князя апостолов, в самый день Рождества Господа нашего Иисуса Христа (800 г.). 2. Карл еще во время своего юношества женился на девице из благородного рода швабов по имени Гильдегарда, из рода Готфрида, герцога Алеманнии. Герцог Готфрид родил Гуокинга; Гуокинг родил Неби, Неби Имму, а Имма родила покойную королеву Гильдегарду. Вступив с ней в брак, вышеупомянутый император родил своих сыновей; из них один назывался по имени своего отца Карлом, другой Пипином – он был королем Италии,– а третий Людовиком – он был королем Аквитании. Долго жил с ними их отец счастливо и поучал их наукам и мирским законам.
3. Младший его сын (род. в 778 г.) с юности привык всегда почитать и любить Бога и разделял все, что имел, ради имени Господня, между бедными. В самом деле, он был лучший из детей Карла, как то случалось всегда от начала мира, что младшие дети превосходили своими добродетелями старших братьев. Истина того подтвердилась в первый раз на сыновьях наших прародителей, именно на том, которого Господь в своем благовествовании называет Авелем Справедливым. Авраам имел двух сыновей, но младший был лучше старшего; Исаак имел также двух сыновей, но избранным был младший. Иессий имел многих сыновей, но младший, пасший овец, был повелением Господним помазан и поставлен во главе всего Израиля. Его семя удостоилось произвести из себя предвозвещанного Христа. Но было бы длинно приводить дальнейшие примеры того и другого подобного.
4. Когда вышеупомянутый Людовик достиг зрелого возраста, он женился на дочери весьма благородного герцога Ингорама, племянника святого епископа Руотганга. Девица же эта называлась Ирмингарда, которую Людовик по совету и с согласия своего отца сделал королевой. Еще при жизни отца он имел от нее трех сыновей, Лотаря, Пипина, а третий назывался, как он сам, Людовиком.
5. Император же Карл Великий правил хорошо и полезно и любил свое государство. В 42-й год его правления умер его сын Пипин, тридцати трех лет от роду (810 г.). На следующий год умер и первородный из детей Гильдегарды. Людовик был единственным, который остался в живых для принятия на себя правления.
6. Но когда император почувствовал приближение последнего дня – а он был уже очень стар,– он призвал к себе сына Людовика со всем войском, епископами, аббатами, герцогами, графами и наместниками; вместе с ними держал общий совет во дворце в Ахене с миром и честью, убеждал их сохранить верность своему сыну и спрашивал их всех, от мала до велика, будет ли им угодно, чтобы он передал своему сыну Людовику императорское достоинство. И все они отвечали радостным одобрением, и да будет на то воля Господня. Затем в ближайшее воскресенье он облачился в королевские одежды и надел на голову корону: вышел же он разодетый и украшенный, как то ему и подобало. И пошел он в церковь, построенную им самим сверху донизу, и стал перед алтарем, который был выше прочих алтарей и посвящен Господу нашему Иисусу Христу; на этот алтарь он приказал поставить золотую корону, а другую держал на своей голове. После того, когда он и сын его долго молились, Карл обратился к нему в присутствии целой толпы епископов и благородных и убеждал прежде всего любить и бояться всемогущего Бога, во всем следовать его заповедям, заботиться о Божьих храмах и избегать всех злых людей. В отношении братьев и сестер младших, племянников и прочих родственников Карл повелевал ему быть неизменно сострадательным. Кроме того, ему было предписано почитать пастырей церкви, как отцов, народ любить, как родных детей, людей заносчивых и дурных принуждать к следованию по пути добра, быть утехой монастырей и отцом бедных; поставлять на места верных и богобоязненных слуг, которые ненавидели бы злые дела; никого не лишать чести без суда и самому являться во всякое время перед людьми и Богом с безукоризненной совестью. Сказав все это и многое другое сыну, он спросил его в присутствии всего народа, желает ли он повиноваться его повелениям. Людовик же сказал на это, что он намерен с радостью повиноваться и с Божией помощью верно исполнить все предписания, которые дал ему его отец.
Тогда отец повелел ему взять своей рукой корону, которая лежала на алтаре, и надеть себе на голову в воспоминание всех данных отцом повелений. Он же исполнил завещанное отцом. Затем они выслушали обедню и отправились вместе во дворец. Сын поддерживал отца как туда, так и назад, и вообще он долго поступал таким образом, пока был при отце. Несколько дней спустя отец, одарив его многочисленными и дорогими подарками, отпустил назад в Аквитанию. Но перед расставанием они обнялись и поцеловались и, радуясь взаимной любви, начали даже плакать. Людовик отправился в Аквитанию, а император продолжал с честью править империей и носить свое звание, как то ему подобало.
7. После разлуки с сыном император ничем другим не занимался, посвящал все время молитве, делам милосердия и исправлению книг. Еще в последний день своей жизни он исправлял наилучшим образом по греческому и еврейскому тексту четыре Евангелия о Христе, названные по именам Матфея, Марка, Луки и Иоанна. На следующий же год, 46-й своего правления, в январе, получил император лихорадку после ванны. Но болезнь с каждым днем увеличивалась, так что он не мог ни есть, ни пить и только глотал водудля освежения тела; тогда в седьмой день, когда боли сделались невыносимыми, он пригласил к себе епископа Гильдебальда (Кёльнского), бывшего с ним в дружеских отношениях, для подкрепления и приготовления к смерти причащением тела и крови Христа. Он прострадал еще этот день и следующую ночь. Наутро же, когда рассвело, он в полном сознании того, что делает, поднял руку и почувствовал такую силу, что мог сделать знамение креста на челе, перекрестил грудь и все тело. Наконец, он протянул ноги вместе, сложил руки на груди, закрыл глаза и запел слабым голосом стих: «В руки Твои, Отец, предаю мой дух». Затем он мирно отошел, в глубокой старости, отягченный летами; и в тот же день его тело поставлено в церкви, построенной им самим в Ахенском дворце; 72 лет от роду, седьмого индиктиона (28 января 814 г.).
8. После смерти преславного императора Карла сын его поспешил из Аквитании, прибыл во дворец в Ахене и без всякого сопротивления овладел всеми землями, которые Бог вручил его отцу. Это произошло в год от Рождества нашего Господа 814-й, в первый его правления. После смерти отца он сделал собрание в своем дворце и приказал немедленно представить себе в присутствии всех сокровища Карла, состоявшие в золоте, серебре, драгоценных каменьях и всякого рода утвари. Сестрам своим он отдал их законную часть, а остальное роздал за упокой души своего отца. Наибольшую часть сокровищ он отправил в Рим при блаженном Папе Льве, а все остальное разделил между странниками, духовными, бедными, вдовами и сиротами, не оставив себе ничего, кроме треугольного серебряного стола, как будто бы он был сложен из трех щитов; этот стол удержал он из любви к отцу, взамен других драгоценностей, которые он уступил в память отца.
9. Затем явились к нему посланники из всех стран и областей, от чужеземных народов и других, находившихся под владычеством его отца; они обещали сохранять мир и верность и свободно повиноваться без всякого принуждения. Между прочими, явились посланники от греков вместе с Амальгаром, епископом Трирским, отправленным еще при блаженной памяти Карле к князю Константинопольскому, имени которого теперь не припомню1. Когда они прибыли, на престоле отца был уже Людовик, как того восхотел Господь Бог. Он встретил их милостиво, принял от них подарки с благодарностью и обращался с ними дружески все время, пока они оставались у него. Несколько дней спустя он одарил их с большими почестями и отпустил обратно на родину, послав перед ними вестников позаботиться обо всем, что было им потребно при проезде через его государство.
10. В том же году вышеупомянутый император приказал возобновить все распоряжения, сделанные его предками относительно Господних церквей, и подкрепил их собственноручной подписью.
11. Между тем явились послы от беневентинцев и, предав всю область Беневента2 его власти, обещали платить ежегодно дань в несколько тысяч золотых, что они делали до настоящего дня.
12. В это же время явился к нему Бернгард, сын его брата Пипина, и, подчинившись ему как вассал, клялся в верности. Людовик же принял его милостиво и почтил великими и знатными подарками, а затем позволил ему беспрекословно возвратиться в Италию.
13. В то же время отправил государь во все части своей империи послов для исследования и рассмотрения, не совершил ли кто где-нибудь неправды, и повелел немедленно представить ему, императору, всякого, кого они найдут и кто может подобное утверждать и доказать несомненным образом. Они отправились и нашли бесчисленное множество людей угнетенных; одни были лишены отцовского наследия; другие – свободы: таковы были деяния несправедливых слуг, графов и наместников, питавших дурные замыслы. Все подобные распоряжения, сделанные преступным образом в правление его отца руками несправедливых его слуг, он повелел уничтожить. Притесненным же было выдано их отцовское наследие; противозаконно порабощенные получили свободу, как о том было возвещено особыми грамотами с собственноручной подписью. И так он поступал всегда.
В главах 14 и 15 коротко упоминаетсяо посольстве норманнов к Людовику и об успешной войне его со славянами, 816 г.
Затем каждый возвратился домой. В том же году (816) умер Папа Лев и ему наследовал Стефан. Получив первосвященство, он приказал всему римскому народу дать Людовику присягу в верности и отправил к этому государю послов известить его о желании видеться с ним, где ему то будет удобно. Когда Людовик услышал о том, он весьма обрадовался и повелел своим вестникам поспешить с приветствиями навстречу Папе и приготовить все для услуги ему. За вестниками отправился и сам Людовик встречать Папу: когда они съехались на огромной равнине Реймса, то оба сошли с лошадей; государь бросился три раза всем телом к ногам верховного епископа и, поднявшись в третий раз, приветствовал Папу следующими словами: «Да будет благословен грядущий во имя Господне; Господь есть Бог, просвещающий нас»1. И Папа отвечал: «Благословен наш Господь Бог, сподобивший мои очи увидеть второго короля Давида». Они обнялись и облобызали друг друга в мире; затем отправились в церковь; после продолжительной молитвы Папа поднялся и вместе со своим духовенством возгласил громким голосом королевский гимн.
17. Затем Папа почтил его великими и многочисленными дарами, равно и королеву Ирмингарду, всех знатных и служителей. В ближайшее же воскресенье Папа в церкви перед обеднею в присутствии духовенства и всего народа поставил и помазал Людовика императором и возложил на его главу золотую корону удивительной работы, украшенную драгоценнейшими камнями, которую он привез с собой. Также и королеву Ирмингарду он приветствовал как императрицу и надел на ее главу корону. Пока Папа оставался при Людовике, они ежедневно совещались об улучшении Господних церквей. После же, осыпав Папу великими и бесчисленными дарами, втрое больше тех, какие сам получил от него – так он поступал обыкновенно, любя более давать, нежели принимать,– император отпустил его в Рим в сопровождении своих послов, которым было приказано оказывать Папе почтительнейшие услуги.
18. Но несколько дней спустя по прибытии в Рим Папа умер. Впоследствии оказалось через откровение Божие в разных чудесах, что он во время земной жизни был истинным почитателем Господа. Ему наследовал Папа Пасхалис (817 г.).
19. Возвращаясь оттуда, император прибыл в место своего пребывания – в Ахен. И со дня на день возрастали в нем святые добродетели, которые было бы трудно перечислить.
Людовик был высокого роста, со светлыми глазами, открытым лицом; нос у был него длинный и прямой; губы не слишком толсты, не слишком тонки; высокая грудь; широкие плечи, сильные мышцы, так что никто не мог с ним равняться ни в стрельбе из лука, ни в метании копья; руки его были длинны, пальцы прямые; ноги длинные и относительно тонкие; ступня большая; голос мужественный. В латинском и греческом языках был он хорошо обучен; впрочем, погречески он более понимал, нежели говорил; но зато латинским владел, как родным языком. Во всех писаниях он отлично понимал не только духовный и нравственный смысл, но и смысл таинственный. Но он пренебрегал народными сказаниями, которым его обучали в молодости, и не желал ни читать их, ни слушать, ни обучаться. Он был крепкого сложения, гибок и подвижен; не скор на гнев, но зато быстр на милость. Как часто он ни ходил на молитву в церковь, всякий раз он становился на колени и прикасался лбом к полу, долго оставаясь в таком положении и иногда проливая слезы; всегда украшали его добрые нравы. Он был необыкновенно щедр – ни в старых книгах, ни в новое время ни о чем подобном не слыхали: королевские мызы, которыми владели его отец,дед и прадед, он роздал своим верным в вечное владение и укрепил грамотами с приложением оттиска своего перстня и с собственноручной подписью. В пище и питье был умерен, в одежде прост. Никогда не украшался он золотым одеянием, исключая торжественных случаев, как то обыкновенно делали его предки. В подобные дни сверх рубашки и шитых золотом штанов он носил золотую тунику, золотую перевязь и позолоченный меч, золотые поножи и прошитый золотом плащ; на голове была золотая корона, а в руке он держал золотой скипетр. Он никогда не хохотал громко, и даже когда при больших торжествах являлись за его столом актеры, шуты и мимики с певцами и музыкантами для народного увеселения и когда народ смеялся местами в его присутствии, он ни разу не смеялся до того, чтобы можно было видеть его белые зубы. Ежедневно перед обедом он наделял бедных милостыней, и где лишь только оставался, там устраивал около себя странноприимное убежище. В августе же, когда бывают самые жирные олени, он предавался охоте, пока не наступало время для кабанов.
20. Все это он делал с большим благоразумием и осмотрительностью, не без оглядки; разве только одно, что он, может быть, доверял своим советникам более, чем то следовало бы; но и в этом отношении вина падала на его любовь к церковному пению и усердной молитве, и на одно обстоятельство, источник которого находился не в нем. Еще гораздо прежде него существовал один пагубный обычай, вследствие которого на важнейшие епископские места поставлялись самые последние рабы; отсюда проистекало величайшее зло для христианского народа, как то доказывает история королей после Иеровоама, сына Набада, бывшего рабом у короля Соломона, и после которого он захватил в свои руки власть над десятью коленами детей Израиля. Писание говорит о нем следующее: «После этого происшествия Иеровоам не оставил своего дурного пути, но еще более совращался и назначал в должность первосвященника людей из самого низшего класса народа. К кому он благоволил, руку того наполнял, и тот делался первосвященником. И это послужило к увеличению грехов дома Иеровоама, так что он погиб и стерся с лица земли1». Ибо такие люди, когда они достигли верха власти, несмотря на то, что прежде обнаруживали доброту и простосердечие, делались вдруг раздражительными, задорными, лживыми, упрямыми, заносчивыми, с угрозами обращались со своими подчиненными, и такими способами думали внушить к себе страх и уважение. Своих презренных родственников они старались извлечь из-под ига свойственного им рабства и дать им свободу. Потом они давали им некоторое образование, одних женили на знатных госпожах, а сыновей знатных фамилий принуждали соединяться браком со своими родственниками. Таким образом, они не оставляли никого в покое, кроме тех, которые стояли с ними в подобной связи; прочим же приходилось жить в печали, воздыхании и слезах. Родственники же вышеуказанных лиц, если только они успели получить какое-нибудь образование, осмеивали старцев знатного происхождения и презирали их, делались сами высокомерны, непостоянны, невоздержанны, бесстыдны, непочтительны; вообще, мало в ком было хорошего. Отбросив таким образом святой страх перед своим Господом Богом, они не хотели исполнять канонических правил, известных под названием «Апостольского собора», где положительно сказано: «Если епископ имеет бедных родственников, то он должен оделять их наравне с прочими бедными, чтобы в противном случае не погибло церковное имущество». Книги св. Григория под заглавием «О заботах духовного пастыря» они не хотят и знать. Никто не поверит, как они ведут себя, кроме тех, которые постоянно от них страдают. Их же родственники, если только они чему-нибудь обучены, принимаются в духовное звание, и это обстоятельство представляет одинаковую опасность как для посвящающего, так и для посвящаемых. Если некоторые из них и не без познаний, то безнравственность их далеко превосходит их ученость. И случается часто, что пастырь в церкви не смеет называть по каноническим правилам людей небрежных и вредных вследствие их родственных связей; многие начинают презирать духовное звание, потому что в него облекаются подобные люди. И да уничтожит и истребит всемогущий Бог в своем милосердии этот пагубный обычай у королей и князей отныне и вовеки и да прекратится он в народе Христовом! Аминь.
21. Вышеупомянутый император назначил (817 г.) своего сына Лотаря преемником всех владений, дарованных ему Богом, и наследником имени и власти отца. Но это раздражило остальных сыновей.
Последующие главы, от 22 до 40-й, описывают в самых сжатых чертах период раздора Людовика Благочестивого с детьми и второй брак Людовика с Юдифью; рождение Карла Лысого послужило к увеличению распрей: заботы Людовика наделить землями последнего сына за счет детей от первого брака сблизили младших братьев с Лотарем и заставили их соединиться вместе против отца. Это новое восстание детей, 832 г., автор описывает снова обстоятельно, оставляя сухую форму хроники, и вместе с тем выражает свои личные симпатии и антипатии к борющимся сторонам.
40. Когда Людовик прибыл во Франкфурт (832 г.), туда же явился и его сын Лотарь, прося дозволения очиститься перед отцом и доказать, что его брат Людовик (то есть Немецкий, получивший при разделе Баварию) наделал отцу забот и неприятностей (автор говорит о последнем восстании Людовика Немецкого против отца, которое только что было усмирено последним) против его воли и без всякого участия с его стороны; но некоторые знают, насколько его клятва была справедлива.
41. Между тем, пока король оставался во Франкфурте, пришло известие, что его сын Пипин (получивший при разделе Аквитанию) сделал попытку восстать против отца. Вследствие того Людовик поспешил к городу Лимодии (ныне Limoges) против Пипина и приказал сыну явиться во Францию вместе с женой и детьми. Сначала сын повиновался приказанию отца и дошел до города Теотд (ныне Тионвилль); но оттуда поворотил назад и удалился в Аквитанию. Император же вернулся в свою резиденцию в Ахен и оставался там короткое время. Оттуда он пошел к городу Вормацию (ныне Worms) перед началом Великого поста. После же Пасхи он услышал, что дети снова идут на него с враждебными намерениями. Тогда он собрал войско и пошел на них по огромной равнине, которая стелется между Аргенторией (ныне Страсбург) и Базилией (ныне Базель) и до настоящего времени называется Полем Обмана; на этомто месте верность большей части людей покрылась стыдом. Дети вышли к нему навстречу в сопровождении Папы Григория: но св. отец ни на что из их требований не соглашался. Несколько дней спустя император и Папа имели свидание; долго они говорили друг с другом, и Папа почтил императора великими и бесчисленными подарками. По возвращении каждого в свою палатку император препроводил к Папе королевские дары через посредство почтенного аббата и священника Адалунга. Между тем, некоторые дали совет оставить императора и перейти к его сыновьям; так советовали в особенности те, которые уже прежде оскорбляли Людовика; в одну ночь большая часть войска бросила короля, оставила палатки и удалилась к его сыновьям. На следующее утро некоторые из оставшихся верными явились к императору; но он обратился к ним с приказанием: «Идите к моим сыновьям: я не хочу, чтобы кто-нибудь из-за меня потерял жизнь или пролил кровь». И они пошли от него, утопая в слезах. При этом же случае сыновья разлучили его с женой (Юдифью), дав клятвенное удостоверение, что они не лишат ее ни жизни, ни языка. Но они отправили ее немедленно в Италию, в город Тортону, с тем чтобы держать ее там под стражей. Вскоре затем они овладели отцом и увели его с собой; потом расстались: Пипин пошел в Аквитанию, а Людовик (Немецкий) в Баварию.
43. Лотарь же повез отца с собой в Компендий (ныне Compiègne) и вместе с епископами и другими причинил ему много оскорблений. Они принуждали его удалиться в монастырь и провести там всю жизнь. Но он воспротивился и не дал на то своего согласия. А епископы теснили его жестоко, и в особенности те из них, которых он сам возвысил до таких почестей из состояния последнего рабства; к ним присоединились также и те, которые достигли своего звания, будучи чужеземцами.
44. Они выискали одного презренного и жестокого человека по имени Эбо, епископа Реймса1, вышедшего из состояния рабов, с тем, чтобы он бесчеловечно мучил императора. Неслыханное говорили они ему, неслыханно поступали с ним всякий раз, когда посещали его: они отняли у него меч, и по приговору своих рабов он был облечен во власяницу. Так исполнилось слово пророка Иеремии: «Рабы властвуют над нами» (Иерем. 5, 8). О, как ты его отблагодарил! Он тебя сделал свободным, но не благородным, так как последнее невозможно. Сделав тебя свободным, он облек тебя в пурпур и паллиум, а ты облекаешь его во власяницу. Он возвел тебя без всяких заслуг на епископский престол, а ты хочешь на основании беззаконного приговора низвести его с престола отцов. Жестокий! Как ты мог забыть повеление Господа: «Раб не более своего господина» (Матф. 1, 24). Зачем ты презрел повелением того апостола, который был восхищен до третьего неба, чтобы услышать от ангелов то, что он должен был предписать людям? А его предписание гласит так: «Всякая душа да будет покорна высшим властям; ибо нет власти не от Бога» (Римлян. 13, 1). А другой апостол сказал: «Бога бойтесь, царя чтите; слуги, со всяким страхом повинуйтесь господам, не только добрым и кротким, но и суровым; ибо то угодно Богу» (I Петр. 2, 17, 18). Ты же Бога не убоялся и короля не почтил. Если же выполняющий все это приобретает божескую благодать, то, конечно, пренебрегающий тем вызовет против себя гнев Божий. Жестокий, кто был твоим советником и руководителем!.. О, Господи Иисусе Христе, где был тогда твой ангел, который ночью в Египте избил всех перворожденных, и тот, который в одну ночь, при неправедном короле Сеннахериме, умертвил в лагере ассирян 185 тысяч, по свидетельству пророка Исаии? Или тот, который поразил младшего Ирода, среди его речи, так что он был съеден червями? И ты, земля, носившая его в то время, зачем ты не разверзла твою пасть, чтобы проглотить его, как ты сделала то с Дафаном и Авироном? Разве ты не знаешь того тройного закона, который гласит: «Ослу нужен корм, плеть и ноша, а рабу – хлеб, наказание и работа» (Иис. Сир. 33, 25). Это к тебе относятся слова пророка Захарии: «Ты не должен жить, так как ты лжешь во имя Господа. Бог обличил твое ничтожество и другому предоставил свое царство и свою славу. Корыстью и ложью ты осудил себя на погибель в своем ничтожестве. Да преследуют тебя бедствия во все дни твоей жизни».
Твое ничтожество от корысти и лжи растет со дня на день, как небольшое число от умножения доходит до громадной цифры. Жестокий твой канонический приговор еще не приведен в исполнение, но следовало бы его исполнить к увеличению твоего срама. Твои предки были пастухи, а не советники королей. Ты лишил по приговору других Иессу его пастырского достоинства1, а теперь ты опять восстановил его. Или теперь, или тогда твой приговор был ложен; ты подражаешь тому, о ком поэт говорит в шестой книге Энеиды (затем автор цитирует из Вергилия пять стихов, 617–621). Что еще прибавить? Если бы я имел язык из железа, а губы из меди, то и тогда было бы для меня невозможно изобличить и исчислить все твои пороки. Если бы кто захотел воспеть в стихах твои злодеяния, то ему пришлось бы помнить больше, чем Гомеру и минцианскому Марону (то есть Вергилию) вместе с Овидием.
Но испытания благочестивого государя, причиненные ему недостойными людьми, полагают, были насланы с тем, чтобы обнаружить его кротость, как было тем же путем доказано терпение блаженного Иова, хотя было большое различие между их преследователями. Те, которые подвергли мукам блаженного Иова, были короли, как о том мы читаем в книге блаженного Товия; а те, которые оскорбляли Людовика, были законными рабами его и его отца.
45. Из Компендия (Компьеня) они отвели благочестивого государя в Ахен. Когда же услышал об этом его соименный сын (Людовик Немецкий), он тотчас оставил Баварию, поспешая с великой скорбью к отцу. Едва он прибыл во Франкфурт, как немедленно отправил оттуда послов, аббата и священника Гоцбальда и пфальцграфа Моргарда, с настоятельным требованием приговорить отца к более легкому наказанию. Но брат его дурно принял такое предложение. Когда же послы отправились в обратный путь, Лотарь немедленно послал к отцу людей с тем, чтобы никого не допускали видеться с ним.
Затем Людовик (Немецкий) поспешил в Ахен и подошел уже к Могонции (Майнцу), как там его встретил брат. Они имели горячий разговор о случившемся, так как все прибывшие с Лотарем были несправедливым образом противники его отца, а спутники Людовика (Немецкого) оставались верными ему и его отцу. Оттуда Лотарь возвратился в Ахен и праздновал там Рождество Господне, между тем как его отец оставался в плену.
47. После праздника Богоявления (834 г.) Людовик снова отправил послов к отцу, почтенного аббата и пресвитера Гримальда и благородного верного герцога Гебгарда. Когда они прибыли в Ахен, Лотарь дозволил им видеть отца в присутствии стороживших его, из которых один был епископ Отгарь, а другой – вероломный Ричард. Когда послы предстали перед государем, они униженно бросились к его ногам. Затем они приветствовали его от имени его сына Людовика. Секретного поручения они не хотели ему передавать в присутствии приставов, но некоторыми знаками дали ему понять, что его сын, Людовик, не одобряет его наказания.
Когда послы удалились, Лотарь немедленно принудил отца вместе с ним возвратиться в Компендий, куда он и отправился охотно вместе с сыном. Но когда услышал о том его сын Людовик, он собрал войско и последовал за ним; так как он был близок от них, то Лотарь освободил отца и удалился от него вместе со своими нечестивыми советниками. Сын же его, Людовик, прибыл к нему, принял его с почестями, отвел его в резиденцию, Ахен, и Божиим соизволением возвратил ему царство и достоинство. И там они праздновали вместе Св. Пасху Господню. Когда же услышал о том Эбо, он обратился в бегство, но был пойман, представлен государю и осужден им на заточение.
48. В том же году (835), 21-м его правления, Людовик даровал прощение всем, которые оставили его в несчастии. И это не было ему ни трудно, ни тяжело, как благочестивейшему императору, который и прежде прощал врагам своим во исполнение слов евангелиста, сказавшего: «Прощайте и прощены будете» (Лук. 6, 37). Ему же готовил великую и прекрасную награду тот, кто заповедовал то, ибо кого Господь любит, того и наказует...
49. Но прежде всего должно обратить внимание на то, чтобы вперед рабы не были его советниками; они, где могут, стараются больше всего о том, чтобы притеснить знатных и возвысить себя через родственные связи. Но такие люди недостойны своего высокого звания, и редко случалось при его отце, блаженной памяти, чтобы кто-нибудь из подобного сословия был возвышен до таких почестей. Таких он строго проучал, чтобы они не превозносились. Следовать подобному примеру составляет в настоящее время настоятельную необходимость.При его кротости в эпоху тяжелого испытания подобные люди теснились около него, и он осыпал их всевозможными благами без всяких заслуг с их стороны. А что они делали со своими подчиненными, о том всякий знает, не должно и спрашивать.
50. Когда император возвратил свою утраченную власть, они отправили послов в Италию, чтобы привезти назад жену (Юдифь), столь часто огорчаемую клеветами. Они встретили ее с почестями и отвели с радостью и торжеством к государю, который тогда был в Ахене.
51. Лотарь же утвердился в городе Кавиллоне (ныне Chalons), где он наделал много зла, разграбляя Божии храмы и предавая мукам приверженцев отца, где только ему удавалось захватить их, кроме послов. Сверх того, он приказал посадить в винную бочку монахиню Гербиргу, сестру герцога Бернгарда, и бросить в р. Арар (ныне Saöne), о которой сказал поэт (Вергилий, Эклог. I, 63):
«Парфянин пьет арарские волны; германец из Тигра».
И после продолжительных мучений, он умертвил ее по приговору жен своих недостойных советников, исполняя тем предсказания псалмопевца (Псал. 18, 27): «И с чистыми ты чист, и с развращенными развращен».
52. Затем император отправил к нему послов, почтенного аббата Маркварда с другими верными ему лицами, вручил ему письмо с увещаниями, в котором требовал главным образом от него привести себе на память повеление всемогущего Бога и его собственные, оставить дурную жизнь и подумать, какое строгое наказание ожидает его неповиновение заповедям Господним. Между такими заповедями Бог изрек: «Чти отца своего и матерь» и «Кто клянет отца и матерь, тот смертию умрет». Такую заповедь Господь дал не через пророков или апостолов, но сам начертал и повелел ей повиноваться. А какой тяжкий грех пренебрегать этой заповедью, он показал то сам во Второзаконии (V кн. Моис. 21, 18–21), где сказано: «Кто имеет упрямого и непослушного сына, который не повинуется голосу отца и матери, и не слушает их, когда они наказывают, то должны они схватить его и привести к старейшинам народа, и пред дверями суда и пред старейшинами сказать: “Этот наш сын упрям и непослушен, не повинуется нашему голосу”. Тогда все люди того города должны побить его каменьями, чтобы он умер, и ты должен таким образом удалить злого от себя, чтоб весь Израиль слышал о том и трепетал».
53. Лотарь, выслушав неохотно вышеназванных послов, пришел в гнев от их речей и угрожал им; но его угрозы до сих пор не были выполнены, да и никогда не будут. Послы же возвратились к императору и передали ему все слышанное ими. Отец был огорчен таким известием, собрал большое множество народа и пошел на него туда, где, как ему говорили, он находился. К нему присоединились его сыновья, Пипин с запада, а Людовик с востока, и оба привели большое войско для помощи отцу. И они подошли к городу Орлеану, где поблизости был и Лотарь со своими нечестивыми советниками, о которых было говорено выше; но Лотарь не хотел повиноваться убеждениям отца и воспользовался ночью, чтобы скрыться от него бегством. Император же отправил вслед за ним послов, Бадарада, саксонского епископа, благородного и верного герцога Гергарда и мудрого Беренгария, своего родственника. Когда они явились к Лотарю, епископ начал, во имя всемогущего Бога и всех святых, требовать от него, чтобы он отказался от сообщества своих нечестивых советников; таким образом, император мог бы убедиться, Божья ли то воля, чтобы междоусобие продолжалось, или нет. За речью епископа говорили герцоги, как им было предписано. В ответ на это Лотарь просил их удалиться на короткое время и снова позвал к себе, прося дать ему совет, как следует поступить. Они же его убедили предоставить себя вместе со своими клевретами на милость отца и обещали ему мир. Он согласился прийти вместе со своими. Послы же воротились к государю и рассказали ему о случившемся.
54. За ними явился и Лотарь туда, где находился его отец; император сидел в своей палатке, поставленной на возвышении в открытом поле так, чтобы его могло видеть все войско, и его верные сыновья стояли подле него. Тогда пришел Лотарь и бросился к ногам своего отца, а за ним и его робкий тесть, Гуго1. После того Матфрид и все прочие, бывшие главными виновниками всего случившегося, поднявшись с земли, раскаивались в своем тяжком преступлении.
И Лотарь клялся перед своим отцом сохранять верность, повиноваться его повелениям, идти в Италию, оставаться там и без приказания отца никогда не покидать этой страны. За ним клялись и прочие. И благочестивый император даровал им прощение, если они останутся верными клятве, отпустил их и предоставил им все отцовское наследство и прочее, чем они владели, кроме того, что он сам дал им от себя. Они удалились, и Лотарь отправился в Италию вместе со своими недостойными клевретами; но вскоре умер Матфрид, главный виновник тех несчастий, и многие другие, а те, которые остались в живых, впали в лихорадку.
55. Император же удалился оттуда и пошел в Теод (ныне Тионвилль), где и провел всю зиму. После Святок на следующий год (835) Людовик сделал большое собрание народа, и туда явился тот грубый простолюдин Эбо, которого епископы не смели низложить без дальнейших рассуждений, так как они боялись, что он может их выдать. Потому они советовали ему объявить, что он не считает себя способным продолжать свои духовные обязанности; он послушался их и был свободно отпущен. Но не так следовало бы поступить: гораздо лучше было бы поразить его справедливым приговором св. отцов, нежели прикрыть религией лжеблагочестие.
56. В том же году (835) император удалился в лионскую страну, куда к нему пришли его сыновья, Пипин и Людовик, оба младшие. Там император оставался со своими детьми, пока не воротились послы, отправленные им к Лотарю в Италию. После того император пошел в Ахен, Пипин – в Аквитанию, а Людовик — в восточные страны.
57. В том же году (835) умер на дороге Беренгарий, верный и мудрый герцог, о котором долго жалели император и его дети. Теперь – 22-й год правления нашего государя, благочестивого императора Людовика; да сохранит его надолго счастливым и защитит в этом мире Тот, кого прославляют во все века, и в жизни будущей да приведет Он его в общение всех своих святых. Аминь.
Vita Hludowici imperatoris. 813–835.
У Pertz. Monum. II, с. 585–604.